Филлис Джеймс - Убийство в теологическом колледже

– К убийству это не имеет никакого отношения, – сказала она, заняв оборонительную позицию. – Это случилось в прошлом семестре.

– Давайте я буду решать, что имеет отношение к убийству. Кто украл для вас просвиру в прошлый раз?

– В прошлый раз ее не крали. Не совсем. Мне ее передали.

– Рональд Тривз?

– Да, он. Некоторые просвиры сначала освящают, а затем отвозят в ближайшие церкви, где временно нет священника, но нужно совершить таинство Святого Причастия. Их может отвозить кто угодно: кто просто взялся поехать или кто будет помогать проводить службу. В ту неделю этим занимался Рональд; он вынес мне одну просвиру. Только одну, а там их целая куча. Это такой пустяк.

– Но вы должны были понимать, что это не пустяк для него, – неожиданно вмешалась Кейт. – Как вы ему отплатили? Тем, что первое приходит на ум?

Девушка вспыхнула, но не от смущения, а от гнева. И на секунду Дэлглиш решил, что сейчас она разра-зится откровенно враждебной тирадой: что было бы, на его взгляд, вполне оправдано.

– Простите, если подобная формулировка показалась вам оскорбительной, – спокойно сказал он. – Я перефразирую. Как вам удалось его уговорить?

Вспышка гнева затухла. Девушка, прищурив глаза, расчетливо посмотрела на коммандера, а потом заметно расслабилась. Он даже понял, в какой именно момент Карен осознала, что прямота будет более разумна и, возможно, доставит больше удовольствия.

– Ладно, – сказала она, – да, я уговорила его этим самым способом, а если собираетесь читать нотации, то увольте. В любом случае это не вашего ума дело. – Она посмотрела на Кейт, и ее взгляд стал откровенно враждебным. – И не ее ума тоже. И я не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству архидьякона. Они не могут быть связаны, с какой стороны ни посмотреть.

– Правда в том, – сказал Дэлглиш, – что я не так уверен. Все возможно. Но если они не связаны, то мы не станем использовать эту информацию. Я ведь спрашиваю, кто украл просвиру, не из жгучего любопытства, не потому, что мне интересна ваша личная жизнь.

– Послушайте, – сказала она, – Рональд мне немного нравился. Ладно, может, отчасти потому, что мне было его жаль. Его здесь никто не любил. Папаша слишком богат, слишком влиятелен, еще и занимается явно не праведными вещами. Оружием, да? В любом случае Рональд явно сюда не вписывался. Когда я приезжала к Эрику, мы иногда встречались, гуляли по утесам до озера. Болтали. Он рассказывал мне такое, что вы не смогли бы из него вытянуть и за миллион лет. И эти священники не смогли бы, исповедь там, не исповедь… Ну оказала я ему услугу. Двадцать три года парню, а все еще девственник. Послушайте, он отчаянно хотел секса, да просто умирал.

Может быть, подумал Дэлглиш, он из-за него и умер.

– Я не каждый день соблазняю мальчиков, – услышал он. – Мужчины обычно суетятся, когда имеют дело с девственницами. Бог знает зачем: утомительное и неблагодарное дело, на мой взгляд. Но вот если наоборот – тут есть волнительный момент. Нам удалось все скрыть от Эрика: мы занимались любовью не в коттедже, а в папоротнике на утесах. Ему еще очень повезло, что в тайны секса его посвятила я, а не какая-нибудь шлюха. А то попробовал бы разок и почувствовал бы такое отвращение, что не смог бы даже до конца дело довести.

Она замолчала, но так как Дэлглиш никак не отреагировал, продолжила более оборонительно:

– Его ведь готовили на роль священника? Так какую пользу он принес бы людям, если сам жизни не пробовал? Он без умолку трещал об обете безбрачия, и подозреваю, обет безбрачия – это хорошо, если это ваше. Но поверьте, здесь не тот случай. Ему вообще со мной повезло.

– Так что случилось с просвирой? – спросил Дэлглиш.

– О боже! Такое невезение! Вы не поверите: потеряла. Положила ее в обычный конверт, а конверт сунула в портфель вместе с другими бумагами. И больше его не видела. Наверное, когда вытаскивала из портфеля бумаги, он выпал в мусорную корзину. Во всяком случае, просвиру я не нашла.

– И потом вы захотели, чтобы он достал вам еще одну, но на этот раз он оказался менее сговорчив.

– Можете считать и так. Должно быть, он обдумал все на каникулах. Понимаю, на ваш взгляд, я разрушила его жизнь, а не поспособствовала сексуальному воспитанию.

– И всего через неделю он умер, – сказал Дэлглиш.

– А я-то тут при чем? Я не желала ему смерти.

– Так вы считаете, это могло быть убийство?

На этот раз девушка в ужасе уставилась на коммандера, и он разглядел в ее глазах и удивление, и страх.

– Убийство? Какое убийство? Да кому, черт возьми, понадобилось бы его убивать? Это был несчастный случай. Он расковырял утес и свалил на себя песчаную глыбу. Было следствие. Вердикт вам известен.

– Вы пытались его шантажировать, когда он отказался дать вам вторую просвиру?

– Конечно, нет!

– А вы когда-нибудь, пусть косвенно, намекали, что он теперь в вашей власти, что вы владеете информацией, из-за которой его могут исключить из колледжа, уничтожив все шансы на рукоположение?

– Нет! – горячо вскрикнула она. – Нет, никогда. Да и какого черта мне это сдалось? Я бы просто подставила Эрика, да и священники поверили бы Рональду, а не мне. У меня не было возможности его шантажировать.

– А он, по-вашему, это понимал?

– Откуда, черт возьми, мне знать, что он думал? Он был немного не в себе, вот все, что я знаю. Послушайте, вы должны расследовать убийство Крэмптона. И смерть Рональда с этим никак не связана. Да и с какого бока?

– Надеюсь, вы позволите мне решать, что связано, а что не связано с этим делом. Что произошло, когда Рональд Тривз пришел в коттедж Святого Иоанна в ночь перед своей смертью?

Она сидела и угрюмо молчала.

– Вы с братом, – начал Дэлглиш, – уже утаили ключевую для расследования информацию. Если бы вы рассказали то, что нам известно сейчас, еще в воскресенье утром, может, мы уже кого-то арестовали бы. Если ни вы, ни ваш брат не причастны к убийству архидьякона, предлагаю вам отвечать на мои вопросы честно. Так что произошло, когда Рональд Тривз пришел в коттедж Святого Иоанна в пятницу ночью?

– Я была там. Вырвалась из Лондона на выходные. Но я не знала, что он собирается зайти. Он вообще не имел никакого права вламываться в коттедж. Да, мы привыкли двери не запирать, но считается, что это дом Эрика. Рональд влетел на второй этаж и нашел нас с Эриком в постели. Встал как вкопанный в дверях, вытаращился. Как псих, стопроцентный псих. А потом стал извергать нелепые обвинения. Точно не помню, что говорил. Наверное, это могло бы показаться смешным, но, по правде говоря, было жутковато. Словно какой-то безумец решил устроить разнос. Хотя нет, слово не то. Разноса, по сути-то, и не было. Он не кричал, не вопил, вообще практически не повышал голоса. Но поэтому и стало страшно. Мы с Эриком были голые, что доставляло определенные неудобства. Сидели на кровати и пялились на него, а он что-то говорил, говорил своим писклявым голосом. Бог мой, так было странно. Знаете, он и вправду решил, что я за него выйду замуж. Я – и жена священника! Псих. Он выглядел как ненормальный, ненормальным и был.