Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит

Джойс выпрямилась.

– Почему бы тебе все время не разговаривать так? – поинтересовалась она с невинным выражением лица. – Это звучит так мило. У тебя прорезается вполне аристократический выговор, когда ты этого хочешь.

– Слушай, отвали, а? – прошипел Найджел, выйдя из себя. – Просто отвянь и оставь меня ненадолго в покое.

Джойс улыбнулась. Она не читала записки доктора Эдит Боун о семилетнем одиночном заключении в венгерских застенках и о том, как та никогда не упускала шанса подколоть и подразнить своих тюремщиков, при этом никогда и ни в малейшей степени не шла на сотрудничество с ними. Джойс не читала эти воспоминания, однако сама изобрела эту тактику и прибегла к ней.

В полицию сообщили, что серебристо-синий «Форд Эскорт» видели вечером в понедельник, четвертого марта, на Эппингской Новой дороге. Информатором был рабочий из бригады газовщиков, которая чинила поврежденную трубу возле дома доктора Болтона. Машина, которую видел рабочий, действительно принадлежала миссис Бич, и за рулем был Найджел Таксби. Но когда полиция обыскала Эппинг-форест и проверила один из прудов, образовавшихся на месте гравийных карьеров, машины там не оказалось. Тогда эта версия была оставлена в пользу другой, более многообещающей: о том, что серебристо-синий «Эскорт» был перевезен паромом из Дувра в Кале в ночь понедельника. Эту машину, согласно показателям свидетелей, вел мужчина средних лет, рядом с ним сидел молодой человек, а на заднем сиденье – девушка и еще один мужчина, который выглядел спящим, но на самом деле мог быть без сознания или под воздействием каких-либо средств. Номер этой машины никто не запомнил.

Автомобиль Алана Грумбриджа был найден на парковке в Колчестере. В салоне были найдены отпечатки пальцев самого Грумбриджа, а также его жены. Был обнаружен и еще один набор отпечатков, их оставил некий сельскохозяйственный рабочий из Стоук-Милл, которого Алан подвозил по пути домой в прошлый вторник. Но полиция этого не знала, а рабочий не сообщил им об этом случае. К тому времени полицейские расспросили Кристофера и Джиллиан Грумбридж об их друзьях и вообще обо всех, с кем отпрыски Алана могли разговаривать и делиться сведениями о чилдонском отделении банка «Энглиан-Виктория».

Сначала казалось, что утечка пошла от Кристофера – он был старше, к тому же он мужчина. Но скоро стало ясно, что Кристофер не проявлял ни малейшего интереса к любым банковским порядкам, не знал, сколько денег хранится в сейфе отделения, и в любом случае у него не было друзей подобного сорта. Все его приятели были такими же, как он сам: законопослушными, преуспевающими, они работали агентами по продажам или в смежных с продажами областях, как и Кристофер, хорошо одевались, получали неплохое жалованье и жили дома, поскольку так было удобнее. Преступление для них было поступком не столько аморальным, сколько совершенно дурацким. Что касается Джиллиан, она производила впечатление совершенно наивной и невинной девочки. Она утверждала, что когда она не находилась дома, то проводила все время с Шерон и Бриджет, которые подтвердили ее слова. Как бы то ни было, обе ее подруги не назвали имя Джона Перфорда, поскольку не знали его. Возможно, никакой утечки и не было, ведь не требовалось разглашать ничего из того, что любой местный житель мог узнать самостоятельно. С другой стороны, минивэн, найденный вскоре после заявления миссис Бич о пропаже машины, был взят в аренду в Кройдоне. Нанял его молодой мужчина с большой черной бородой, который, по словам девушки из «Релиакар ренталс», говорил с северобританским акцентом. Поэтому полиция, перевернув вверх дном Стэнтвич, Колчестер и довольно большой район южного Лондона, обратила свой взор на Хамберсайд и Кливленд.

Уилфред Саммит и миссис Элизабет Калвер были приглашены на телевидение, но оба выступления оказались провальными. Миссис Калвер расплакалась после первого же заданного ей вопроса, а Папа, усмотрев возможность для озвучивания своих постулатов, разразился многословным манифестом, который начинался с призыва к массовым публичным наказаниям. Он продолжал говорить и после того, как трансляцию отключили на половине его фразы, так и не осознав того, что зрители его больше не видят и не слышат.

Подыскивая жилье, Алан оставлял чемодан в камере хранения на Паддингтонском вокзале. В театре он сунул его под свое кресло, где чемодан никому не мешал, поскольку Алан сидел в первом ряду, наслаждаясь постановкой «Фауста» и невольно сравнивая себя с главным героем. Ведь он, Алан, тоже продал свою душу за все царства земные – и, между прочим, за три тысячи фунтов. «Вон кровь Христа, смотри, струится в небе!» [31]Найдет ли он свою Елену, которая поцелуем подарит ему бессмертие? От этой мысли Алан покраснел, хотя в полумгле зала этого не было видно. Эта мысль снова пришла ему в голову, когда он шел от Паддингтонского вокзала к Бэйсуотер-роуд, и кровь опять бросилась ему в лицо.

Алан решил, что будущим местом его обитания должен стать Ноттинг-хилл – не потому, что он когда-либо бывал там или слышал об этом месте, а потому, что Уилфред Саммит всегда заявлял, что его-то в Ноттинг-хилл и упряжкой лошадей не затащишь. Папа там тоже не бывал, но говорил об этом месте как о некой разновидности Содома и Гоморры. В 1950-х там происходили этнические бунты, и пару лет назад – тоже, и этого было достаточно, чтобы Папа считал Ноттинг-хилл обителью греха, где все потеряли разум от гашиша и где чернокожие так и норовят пырнуть тебя ножом. Алан зашел в два агентства в Ноттинг-хилл и получил изрядное количество подходящих адресов. По трем из них он наведался еще до обеда.

Его неприятно потряс тот факт, что лондонские домовладельцы именуют комнату размером десять на двенадцать футов, с раковиной и плитой в углу мини-квартирой. Он едва мог поверить, что кто-то может всерьез – не то, что честно, – называть два ножа, две вилки и две ложки, купленные в универсаме, «полным кухонным набором», а старый диван и два кресла, покрытые истертыми нейлоновыми чехлами, – «безупречной меблировкой». Пообедав в закусочной – посещение этого заведения стало для Алана интересным новым опытом, – он купил вечернюю газету и транзисторный радиоприемник и прочел газету, сидя на лавочке в Кенсингтон-гарден. В газете писали, что банк «Энглиан-Виктория» предлагает вознаграждение в двадцать тысяч фунтов за сведения, которые будут способствовать аресту грабителей банка и безопасному освобождению его и Джойс. Рядом с ним на скамью присела девушка и стала кормить голубей и воробьев крошками кекса. Она так походила на девушку из фантазий Алана – длинная стройная шея, изящные тонкие руки, черные волосы, прямые и гладкие, как нити шелка, – что он не смог удержаться и постоянно посматривал на нее.