Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит

Ему пришло в голову, что можно вернуться домой. Еще не слишком поздно возвратиться, если он в самом деле этого захочет. Он может сказать, что его похитили, а потом отпустили. Все это время его держали с завязанными глазами, и он не видел ни их лиц, ни места, куда его отвезли. Потрясение оказалось таким сильным, что он почти ничего не может вспомнить – только то, что спас часть денег банка, которые спрятал в безопасном месте. А может, лучше вообще не упоминать о деньгах? С чего бы следствию заподозрить его, если он сейчас сдастся?

Было четверть четвертого. Алан увидел это не на своих наручных часах, а на циферблате, висящем на стене чуть дальше по улице. А возле циферблата он заметил окно: матовое стекло, на котором прозрачные буквы Э и В с виноградными листьями и короной образовывали эмблему банка «Энглиан-Виктория». «Энглиан-Виктория», отделение Паддингтонского вокзала. Алан стоял снаружи, размышляя, что будет, если он войдет и скажет, кто он такой.

Он зашел в банк. Посетители стояли в очереди за ограждением, ожидая, пока загорится зеленый свет, извещающий о том, что касса свободна. Невероятный порыв овладел Аланом: ему очень хотелось во весь голос заявить, что он – Алан Грумбридж. Если сделать это сейчас, через несколько дней он снова будет сидеть за своей кассой, водить свою машину, слушать, как Пэм рассуждает о ценах, как Папа пререкается с Кристофером, читать по вечерам книги в собственном теплом доме… Он стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не поддаться этому порыву, но тем не менее зачем-то занял место в конце очереди.

Время от времени зажигалась зеленая лампа, и то один, то другой клиент проходил к кассе. Алан стоял в очереди и смещался вместе с нею, когда она продвигалась мимо ряда столов, на которых были разложены бледно-зеленые бланки. За одним столом сидел мужчина, заполняя страницу в журнале квитанций. Алан смотрел на него с завистью – этот человек владел своими средствами совершенно законно.

Было уже половина четвертого, и охранник прошел к входной двери, чтобы уведомить возможных посетителей о том, что на сегодня они уже опоздали. Алан начал складывать в уме рассказ о том, как потерял память и как вид эмблемы на окне напомнил ему, кто он такой. Но его одежда? Как ему объяснить то, что он одет во все новое?

Он посмотрел на свои джинсы, а когда поднимал взгляд, то снова увидел человека за столом. Журнал квитанций был открыт, и любой мог прочитать, что на счет вносятся двести пятьдесят фунтов, хотя Пол Браунинг не был настолько беспечен, чтобы положить на журнал банкноты или чек. Алан знал, что этого человека зовут Пол Браунинг, потому что тот только что заполнил соответствующую строчку квитанции крупными буквами. А теперь выводил под нею, так же крупно, свой адрес: Лондон, почтовый округ СЗ2, Эксмур-гарденс, 15.

Зажегся зеленый свет, приглашая пройти в кассу женщину, стоящую в очереди прямо перед Аланом. Пол Браунинг встал за ним. Пробормотав «прошу прощения», Алан повернулся и направился к выходу.

Он нашел для себя имя с банковским поручительством, и это открытие сожгло последний корабль, который мог бы унести его назад, в прошлое. Охранник, вежливо кивнув, выпустил его из банка.

Джойс проснулась первой. После сна вместе с силами к ней вернулись уверенность и отвага. То, что остальные – эти две свиньи, как она их про себя назвала, – продолжали спать, наполнило ее презрением к ним, которое пересилило даже страх. Вот так крепко дрыхнуть после того, как ограбили банк и похитили кого-то! Им, видимо, надо провериться у психиатра. Но, несмотря на то, что она их презирала, все-таки ей было с ними проще, чем если бы им уже стукнуло сорок или пятьдесят лет. Какими бы отвратительными и вульгарными они ни были, тем не менее они были молоды и потому входили в тот же самый великий и всеобщий клуб молодежи, к которому принадлежала она.

Джойс встала и оделась, потом отправилась на кухню и вымыла руки и лицо под холодным краном. Живительное холодное умывание, она каждый день так делала. Хотя обычно она сначала принимала ванну. Жаль, что нет возможности почистить зубы. Что здесь есть на завтрак? Она не собирается ждать, пока эти свиньи проснутся и что-нибудь приготовят. Как и у всех людей низших классов, у них не было холодильника, но Джойс нашла невскрытый пакет бекона на полке шкафа – книжный шкаф на кухне, подумать только! Еще там были яйца в коробке и куча банок с тушеными бобами. Девушка пристально осмотрела пакет с беконом. Он мог быть и годовой давности, у таких типов никогда не знаешь, на что наткнешься. Но нет. «Срок годности: 15 марта», – гласила печать. Джойс поставила на плиту чайник, бросила на сковороду маргарин и зажгла все остальные горелки и духовку, чтобы согреться.

Она по-прежнему жалела папу, маму и Стивена, но теперь рассматривала все более оптимистично. В конце концов, ее ведь не убили. Стивен будет ценить ее еще больше, когда окажется, что она жива и невредима. Эти типы собираются отпустить ее сегодня. Она задумалась о том, как и где это будет, и решила, что будет забавно рассказывать обо всем произошедшем полиции и, может быть, даже газетным репортерам.

Шум горящего газа разбудил Марти, и он увидел, что Джойс на диване нет. Он воскликнул: «Боже!» – и Джойс с невинным видом встала в дверном проеме кухни. Есть люди, которые по утрам быстро просыпаются и начинают соображать, и есть другие, которые еще долго бродят, словно в полусне. Джойс принадлежала к первой разновидности, а Марти – ко второй. Он застонал и сунул руку за пистолетом.

– К вашему сведению, – произнесла Джойс, – я могла бы уже привести сюда парочку детективов, жаждущих вас арестовать.

Она заварила в большом ковшике крепкий чай и нашла пакет пастеризованного молока. Гадость, конечно, но лучше, чем ничего. Джойс услышала, что Марти выбирается из постели, и отвернулась прочь от двери. Насколько она понимала, он вполне мог быть голым. Было нормально, когда Стивен или кто-то из ее братьев выходил в таком виде из ванной, – но узреть наготу этого свинтуса ей совершенно не хотелось. Однако Марти был одет в синие плавки с лиловыми полосками, а к тому времени, как он вышел на кухню, он уже натянул джинсы и рубашку.

– Налей нам чаю.

– Сам налей, – отрезала Джойс. – Мог бы сначала сводить меня в туалет.

В туалете она провела целых пять минут. Марти решил, что она медлила нарочно. Он трясся, ожидая, что на площадку выглянет Брайди или старик Грин. Но никто так и не показался. Зажурчал унитаз, и Джойс вышла, не глядя на Марти. Она прошла мимо Найджела, который сидел на матрасе, уткнувшись лицом в ладони, и направилась прямо к раковине, вымыть руки. Весь бывший на сковородке бекон, два яйца и полбанки тушеных бобов перекочевали на тарелку, которую она приготовила для себя. Девушка села за кухонный стол и начала есть.