Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

– Про волка речь, а он навстречь, – произносит председатель, глядя на дорогу.

Патрик Мякитало вылезает из машины, приветствует всех кивком головы. Ему около тридцати пяти. Глаза у него чуть раскосые, бородка узкая и длинная, как у козла. Самурай из Норрботтена [1].

Патрик говорит мало, больше слушает председателя, потом расспрашивает Самуэля о выстреле. Где стоял он сам? Где находился медведь? Какие патроны были у Самуэля?

– «Орикс».

– Хорошо, – подводит итог Патрик Мякитало. – Большой остаточный вес. Если нам повезло, пуля прошла насквозь. Тогда рана будет кровоточить. Легче выследить.

– А ты сам чем пользуешься? – решается спросить кто-то из стариков.

– «Вулкан». Обычно застревает прямо под шкурой.

«Ясное дело, – думают старики. – Он не подстреливает. Ему не надо выслеживать раненого зверя. Его заботит, чтоб шкуру не попортить».

Сняв ружье с предохранителя, охотник исчезает в лесу. Пару минут спустя он возвращается с кровью на пальцах.

Теперь он открывает заднюю дверцу фургона. Там в клетках его охотничьи собаки с высунутыми языками и довольными мордами. Ни на кого, кроме хозяина, они даже внимания не обращают.

Патрик Мякитало просит показать ему карту. Председатель приносит из машины карту местности. Они раскладывают ее на бампере.

– Здесь ясно видно, какую дорогу он выбрал. Но если он пойдет с подветренной стороны и пересечет молодую рощицу, то есть риск, что он окажется где-то здесь.

Он показывает пальцем на ручей, который течет в сторону реки Лайниоэльвен.

– Особенно если это старый медведь, умеющий дурить собак. Вам придется достать лодку и быть наготове переправить меня, если понадобится. Мои собаки не боятся промочить себе лапы, а вот их хозяин не настолько крут.

Все чуть заметно улыбаются уголками губ, сплотившись при мысли о совместной задаче.

Набравшись храбрости, председатель спрашивает:

– Тебе нужен кто-нибудь на подмогу?

– Нет. Пойдем по следу, там видно будет. Если зверь двинется в ту сторону и выйдет на болота, будьте готовы зайти с другой стороны и устроить засаду. Посмотрим, куда его понесет.

– Его, должно быть, легко будет выследить, раз у него кровоточащая рана, – роняет один из мужчин.

Даже не удостоив его взглядом, Патрик Мякитало отвечает:

– Ну, через некоторое время кровотечение у них обычно прекращается. А затем они могут забраться в самую глушь, сделать крюк и напасть на своего преследователя. Так что, если мне не повезет, он сам на меня найдет.

– Тьфу, черт, – говорит председатель и бросает на того, кто отпустил комментарий, недовольный взгляд.

Патрик Мякитало спускает своих собак. Они мелькают, как два коричневых штриха, и тут же скрываются из глаз. Вслед за ними с навигатором в руках идет он сам.

Теперь остается одно – двигаться вперед. Патрик смотрит на небо в надежде, что не пойдет настоящий снег.

Пробираясь по лесу, он думает об охотниках, которых только что видел. Они из тех, кто сидит в засаде, греется водочкой и в конце концов засыпает. Им никогда не выдержать ходьбы по лесу в его темпе. А сама охота им тем более не по зубам.

Он переходит посыпанную гравием дорогу. На другой стороне виднеется песчаный склон. Медведь тяжелыми шагами взобрался по нему, широко расставляя ноги. Патрик кладет ладонь на отчетливый медвежий след.

Народ в Лайнио уже в панике. Они знают, что медведь иногда подходил к жилищу. Видели медвежьи экскременты у перевернутых мусорных баков – дымящиеся на утреннем морозце, красные, как каша с черничным и брусничным вареньем. Только и разговоров, что о медведе. Старожилы вспоминают былые истории.

Патрик разглядывает следы когтей на земле в том месте, где медведь упирался в нее, чтобы подняться по крутому склону. Похоже, у него на каждом пальце по острому ножу. В деревне измеряли его следы. Клали рядом спичечные коробки для масштаба и снимали мобильниками.

Женщинам и детям велено не выходить из дома. Никто не решается пойти в лес за ягодами. Родители встречают детей на машине у остановки школьного автобуса.

«Похоже, крупный экземпляр, – решил Патрик. – Старый мясоед. Поэтому он и слопал пса».

Теперь он входит в высокий сосновый бор. Здесь местность плоская, идти легко. Деревья стоят нечасто, словно колонны – прямые стволы, никаких веток, лишь кроны, шумящие в вышине. Мох, который летом обычно шуршит под ногами, сейчас мокрый и мягкий.

«Отлично, – думает он. – Шагов не слышно».

Он пересекает заброшенный сенокос. Посредине торчит развалившийся старый сарай. Вокруг него валяются сгнившие остатки крыши. Мороз ударил недавно, земля еще не успела промерзнуть. При каждом шаге Патрик глубоко проваливается в торф, спина вспотела, он начинает чувствовать, что устает. Воздух пахнет навозом и ржавой водой.

Вскоре следы сворачивают, направляясь в заросли в сторону Вайккойоки.

Несколько ворон где-то рядом каркают в сером утреннем воздухе. Лес становится все гуще, будто деревья устали бороться за жизненное пространство. Тонкие сосны, серые ветки елей. Чахлые молодые березки, с которых еще не облетела вся листва, – желтые пятна на фоне болотно-зеленого и серого. Видимость – не более пяти метров, а скорее и того меньше.

Теперь охотник движется вдоль ручья. Временами ему приходится раздвигать ветки руками. Он видит лишь на несколько метров впереди себя. Наконец он слышит лай своих собак – три звука, отрывистых и злых, а потом опять наступает тишина.

Патрик понимает, что это значит. Они подняли зверя. Выгнали его из-под коряги. Когда они ощущают острый запах медвежьего лежбища, то обычно начинают отрывисто лаять.

Через двадцать минут до него снова доносится лай собак. На этот раз в этих звуках остервенелость и радость скорой расправы – догнали зверя. Патрик бросает взгляд на навигатор. До них полтора километра. Гончий лай. Они начали преследование. Надо идти вперед. Пока спешить незачем. В душе он надеется, что молодая сучка не подойдет слишком близко. Она слишком импульсивна. Вторая работает спокойнее. Может лаять, стоя на безопасном расстоянии. Ближе чем на три метра она обычно не подходит. Сейчас они должны держаться от добычи в четырех-пяти метрах. Подстреленный медведь нетерпелив.

Через полчаса Патрик понимает, что собаки и преследуемый ими зверь остановились.

Конечно же, в самой чаще. Одни ветки, и никакой видимости. Он продолжает идти, до цели не больше двухсот метров.

Ветер сбоку. Это ничего. Медведь не должен его учуять. Охотник снимает ружье с предохранителя. Идет вперед. Сердце колотится.

«Ничего, – думает Патрик. – Немного адреналина не помешает».

Осталось пятьдесят метров. Он щурится, вглядываясь в заросли, откуда доносится лай. На собаках жилеты, с одной стороны, неоново-зеленые, с другой – неоново-оранжевые: так их легко заметить в самой гуще леса, а когда дойдет до дела, он с легкостью поймет, куда смотрит собака.