Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

Все послушно идут за ним, как школьники. Камнедробилка словно стоящая на боку в воронке гигантская скалка, утыканная стальными шипами. Обычно она вращается, грохочет, разжевывая камни, – с каждым оборотом они становятся все мельче и мельче, пока не падают наконец в стоящую внизу вагонетку.

Фаст спрыгивает в чашу камнедробилки.

– Это, черт меня подери, ваша работа! – зло шипит он. – Выковыривать отсюда камни.

Он запускает лом под застрявший валун.

– Вы как барышни-учительницы! – рычит он. – Я вам всем за это зарплату урежу!

При слове «учительницы» словно волна накатывает на всех. Им даже не надо смотреть друг на друга – все подумали об одном и том же. Как будто она стоит здесь рядом с ними, круглощекая, с веселыми глазами.

Все косятся на Юхана Альбина, он ведь знал ее близко – помолвлен с домработницей, которая жила с ней под одной крышей.

Внизу в чаше управляющий пыхтит как бык, упираясь в камень. Тот не поддается. Но управляющего заело – сейчас он докажет этим слабакам.

– У вас, видать, между ног чего-то не хватает! – кричит Фаст и скидывает свой пиджак.

А затем снова наваливается на лом.

Младший в бригаде берет пиджак. Оглядывается, ища, куда бы его повесить.

И тут все глаза одновременно останавливаются на одном предмете. Главный рубильник. Его никто не отключил.

Рабочие переглядываются. Никто не восклицает «ах, проклятье!» и не кидается отключить электричество.

И вот управляющему удается выковырять застрявший камень.

Камнедробилка с воем приходит в движение. Камни скрежещут о сталь, друг о друга.

Под ногами Фаста камни осыпаются вниз, как зыбучий песок. Со стороны кажется, что камнедробилка заглатывает его. Никто и глазом не успел моргнуть, а он уже по пояс в руде.

Они не слышат его крика. Видят лишь удивление и страх на лице Фаста. Открытый рот. Все звуки тонут в визге стали, дробящей камни.

Через несколько секунд все кончено. Камнедробилка заглатывает Фаста, перемалывает его вместе с камнями и выплевывает клочья в вагонетку, стоящую внизу.

Юхан Альбин отключает рубильник, и воцаряется тишина.

Подойдя к чаше, он плюет в нее.

– Ну, вот и все, – говорит он. – Пожалуй, стоит позвать полицмейстера.

Примерно через час Монс перезвонил Ребекке.

– Ты уверена, что там написано «Share Certificate Alberta Power Generation»?

– Да, – ответила она. – Я держу их в руках.

– Сколько там долей? – спросил Монс.

– Здесь написано «Representing shares 501–600» на первой, «601–700» на второй и «701–800» на третьей.

– Ах ты, черт! А на обороте что-нибудь написано по поводу передачи?

– Сейчас посмотрю… «Transferee» и «4 марта 1926 Франс Ууситало». А ниже: «Transferor Яльмар Лундбум». Рассказывай!

– Компания существует до сих пор. Довольно большая фирма в области гидроэнергетики со штаб-квартирой в Калгари. В ней произошло много новых эмиссий. Изначально эти акции составляли десятую долю капитала компании. Сейчас – десятитысячную.

– И что?

– Но они все-таки кое-чего стоят.

– Сколько? Стоит ли мне засунуть их под куртку и кидаться на первый рейс в Южную Америку?

– Именно так я и посоветовал бы тебе поступить. Если бы на обороте не значилось, что они переданы конкретному лицу.

– Что ты такое говоришь, Монс? Сколько? Говори же!

– Я говорю, что для тебя эти акции гроша ломаного не стоят.

– Но…

– Но для Франса Ууситало или его наследников их ценность составляет около десяти миллионов.

– Ты шутишь!

– Канадских долларов.

На несколько мгновений воцарились тишина. Ребекка глубоко вздохнула.

«Суль-Бритт была богата, – подумала она. – Сидела в своем обветшалом домишке в Лехтиниеми, считая каждую крону, и даже не подозревала…»

– Украсть акции невозможно, – сказала она вслух, – поскольку на них указано имя владельца.

– А у ее отца были другие наследники? – спросил Монс.

– Я тебе перезвоню, – пробормотала Ребекка.

– Ты ничего не забыла?

– Спасибо, Монс! Спасибо, мой милый, умный, чудесный Монс. Обожаю тебя! Но… черт подери. Перезвоню попозже!

– Только не наделай глупостей, – произнес Монс.

Но Ребекка уже бросила трубку.

– Я, собственно, пыталась сказать тебе об этом, когда ты звонила в прошлый раз, – сказала Соня на коммутаторе, когда Ребекка позвонила ей. – Но ты ведь…

– Да, знаю!

– Ну вот, видишь.

– Прости, я слушаю.

– У него был еще сын. Старше Суль-Бритт. От другой женщины. Но после него не осталось денег даже на похороны.

«Само собой», – подумала Ребекка. Вслух она сказала:

– Стало быть, у Суль-Бритт был единокровный брат. Как его звали?

– Счастье мое, ты думаешь, я все это держу в голове? Хочешь, чтобы я узнала?

– Да, и прямо сейчас! – выпалила Ребекка. – Мне нужна вся родословная!

Вилла семьи Ниеми располагалась в Курравааре на мысу, уходящем в залив. Хозяйка дома впустила полицейских, желавших переговорить с ней и с ее мужем. Поначалу она испугалась, но они заверили ее, что ни с ее детьми, ни с родными ничего не случилось.

Это была высокая стройная крашеная блондинка, лет тридцати с небольшим. Волосы коротко пострижены на затылке, но спереди доходили до уголков рта. В левом ухе и в одной ноздре были вдеты колечки. Жуя жвачку, госпожа Ниеми то и дело бросала взгляд на экран телевизора, работавшего на кухне. Там кто-то рекламировал магическое приспособление для резки овощей, способное изменить жизнь потенциального покупателя и заставить его детей страстно полюбить огурцы и морковку.

Свен-Эрик Стольнакке и Кристер Эриксон сели, и госпожа Ниеми позвала своего супруга. Он появился и остановился в дверях, представившись как Лелле. Блондин, как и его жена, с натренированными бицепсами. Нос когда-то был разбит, что придавало ему вид красивого, но слегка потрепанного боксера.

– Полиция, – коротко произнесла госпожа Ниеми.

– Да, но мы не по служебному делу, – уточнил Кристер Эриксон.

– Хотите чего-нибудь? – спросил Лелле с такой улыбкой, словно к нему зашли два друга детства. – Кофе? Пива?

Кристер и Свен-Эрик подняли руки в знак вежливого отказа.

– Речь идет о вашем сыне Вилли, – начал Кристер Эриксон, – и мальчике, который ходит в ту же школу, Маркусе Ууситало.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Лелле Ниеми.

«Теперь пива уже не предложат», – пришло на ум Свену-Эрику.

– Ну вот, опять, – пробормотал Лелле и крикнул в сторону верхнего этажа: – Вилли, иди сюда!

На лестнице послышались тяжелые шаги, затем в дверях появился юный господин Ниеми. Отец поставил его так, чтобы оказаться за спиной у сына.

– Если вы хотите говорить со мной по поводу того, что кто-то кого-то обижает, то пусть парень слушает. Ведь это его вы намерены обвинять?

– Ты хочешь, чтобы я обращался к нему или к тебе? – спросил Кристер.