Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь

Клара и Мирна двигались в очереди вдоль фуршетного стола, держа в руках кружки с горячим гороховым супом и тарелки с теплыми булочками из пекарни. Перед ними Нелли накладывала еду в тарелку.

– Я беру и для Уэйна, – зачем-то объяснила она. – Вон он там сидит, бедняга.

– Я слышала, как он кашлял, – сказала Мирна. – Простудился?

– Не знаю. Что-то у него в груди. Я впервые за несколько дней вышла из дома – все при нем да при нем. Волнуюсь. А сегодня Уэйн сказал, что пойдет на собрание. Он ведь у мисс Нил и газон косил, и всякие работы по хозяйству для нее делал.

Клара и Мирна проводили взглядом Нелли, которая понесла тарелку с горой еды к Уэйну, ссутулившемуся за столиком. Она вытерла ему лоб, помогла встать на ноги. Потом они вдвоем вышли из бистро: Нелли, озабоченная глава семейства, и Уэйн, покорный и довольный, что есть на кого опереться. Клара надеялась, что он поправится.

– Ну и что ты думаешь о собрании? – спросила Клара у Мирны, пока они продвигались вдоль стола.

– Мне он понравился, этот инспектор Гамаш.

– Мне тоже. Но вот как-то странно: чтобы Джейн убили охотничьей стрелой?

– Хотя, если подумать, все логично. Сейчас охотничий сезон. Но я согласна: у меня дрожь по телу от старой охотничьей стрелы. Жуть какая-то. Индейку?

– Давай. Сыра? – спросила Клара.

– Ломтик. Нет, пожалуй, мне ломтик чуть побольше.

– Когда ломтик превращается в кусище?

– Ну, если ты сама как кусище, то размер не имеет значения, – сказала Мирна.

– Не забыть бы: в следующий раз лягу спать с кусищем английского сыра.

– Ты изменяешь Питеру?

– С едой? С едой я изменяю ему каждый день. С мармеладным мишкой, имя которого не назову. Вообще-то, его зовут Рамон. С ним я чувствую себя совершенной. Нет, ты только посмотри. – Клара показала на цветочную композицию на буфете.

– Я ее сегодня утром сделала, – сказала Мирна, довольная тем, что Клара все же заметила.

«Клара все замечает, – подумала Мирна, – но ей хватает такта говорить только о хорошем».

– Я так и поняла. В ней что-нибудь есть?

– Посмотри – и увидишь, – с улыбкой сказала Мирна.

Клара наклонилась над композицией из однолетней монарды, гелениума и кисточек для акриловых красок и увидела внутри пакет в оберточной бумаге.

– Чувствую, что там шалфей и зубровка, – сказала Клара, вернувшись за столик. Она принялась разворачивать бумагу. – Это означает то, о чем я думаю?

– Для обряда, – ответила Мирна.

– Какая великолепная мысль. – Клара погладила Мирну по руке.

– Из сада Джейн? – спросила Рут, вдыхая терпкий, безошибочно узнаваемый запах шалфея и сладковатый аромат зубровки.

– Шалфей – да, мы с Джейн собирали его в августе. А зубровку я взяла у Анри недели две назад, когда он косил траву. Она растет вокруг Индейского камня.

Рут передала их Бену, который взял растения, но с опаской.

– Да ладно, они тебя не укусят. – Рут выхватила у него засушенный букетик и помахала перед носом Бена. – Насколько мне помнится, тебя даже приглашали на обряд летнего солнцестояния.

– Только в качестве человеческой жертвы, – откликнулся Бен.

– Перестань, Бен, это несправедливо, – сказала Мирна. – Мы же говорили, что, возможно, это и не понадобится.

– Это было забавно, – сказал Габри, заглатывая фаршированное яйцо. – Я облачился в сутану.

Он понизил голос и огляделся: а вдруг священник и в самом деле войдет и захочет провести обряд.

– Лучшего применения для сутаны не найдешь, – сказала Рут.

– Спасибо, – слегка поклонился Габри.

– Это был вовсе не комплимент. У тебя до обряда была традиционная сексуальная ориентация?

– Откровенно говоря – да. – Габри посмотрел на Бена. – И все получилось. Волшебство. Тебе определенно нужно сходить еще раз.

– Это верно, – сказал Оливье. Он стоял за спиной у Габри и массировал ему шею. – Рут, а ты до обряда была женщиной?

– А ты?

– И ты говоришь, что это, – Гамаш держал наконечник острым концом к потолку, – было найдено в незапертом ящике вместе с двенадцатью другими такими же?

Он осмотрел наконечник с его четырьмя лезвиями, сходящимися в элегантное смертельное острие. Это было идеальное бесшумное орудие убийства.

– Да, сэр, – ответила Лакост.

Она твердо держалась своего места у огня. С этого места в отдельном зале бистро она видела дождь за стеклянными дверьми, настоящий холодный ливень, хлещущий по стеклу. Ее руки, освободившиеся от орудия убийства, держали горячую кружку с супом и теплую булочку с ветчиной, растопленным сыром и несколькими листьями салата.

Гамаш осторожно положил наконечник на раскрытую ладонь Бовуара.

– Это можно надеть на любую стрелу?

– Что у вас на уме? – спросил у шефа Бовуар.

– В этом клубе полно спортивных стрел, верно?

Лакост кивнула с полным ртом.

– С такими маленькими короткими наконечниками, похожими на пули?

– Верно, – не переставая жевать, ответила Лакост.

– Можно ли их снять, а такие наконечники надеть?

– Да, – ответила Лакост, с трудом проглатывая очередной кусок.

– Скажи, пожалуйста, – улыбнулся Гамаш, – откуда ты это знаешь?

– Прочитала в Интернете вчера вечером. Наконечники делаются взаимозаменяемыми. Конечно, нужно уметь это делать, иначе изрежешь пальцы в клочья. Но да, один можно снять, а другой надеть. Так задумано.

– Даже на старые деревянные?

– Да. Я подозреваю, что эти охотничьи наконечники были сняты со старых деревянных стрел в клубе. Кто-то их снял и заменил на спортивные.

Гамаш кивнул. Бен говорил им, что собирал старые деревянные стрелы у жителей деревни, которые отказывались от них ради более современных. Стрелы изначально имели охотничьи наконечники, и ему пришлось заменять их на спортивные.

– Хорошо. Передай их все в лабораторию.

– Они уже отправлены, – сказала Лакост, садясь рядом с Николь.

Та чуть-чуть отодвинула свой стул.

– На какое время назначена встреча с нотариусом Стикли? – спросил Гамаш у Николь.

Иветт Николь прекрасно знала, что встреча назначена на час тридцать, но увидела возможность продемонстрировать, что она хорошо слушала его маленькую лекцию.

– Я забыла.

– Прошу прощения?

«Ха, – подумала она, – он отвечает тем же, произнося в ответ одну из главных фраз». Она быстро перебрала в уме другие фразы – те, что вели к повышению по службе. «Я забыла», «Прошу прощения», «Мне нужна помощь». И что там еще?

– Я не знаю.

Старший инспектор Гамаш взглянул на нее с неприкрытой озабоченностью:

– Понимаю. Вы случайно не записали время?

Она подумала, не прибегнуть ли к последней фразе («Мне нужна помощь»), но опустила голову и покраснела, чувствуя, что попала в какую-то ловушку.

Гамаш посмотрел в собственные записи.