Линкольн Чайлд - Белый огонь

Я похлопал себя по правому карману жилета.

– Тогда поспешим. Волка из этого оружия, может, и не убить, но напугать – напугаем.

Наняв ту же коляску и мрачного возницу, который вез нас днем ранее, мы легким галопом поскакали из Хексема. Холмс не переставая торопил возницу. Когда мы оказались среди пустоши, мой друг сказал, что уже говорил со свидетельницей, которая и стала причиной этих волнений: пожилая женщина, жена аптекаря, шла вдоль дороги, собирая травы и целебные растения. Она не смогла добавить ничего существенного к тому, что говорили другие свидетели, только подтвердила их сообщения о больших размерах животного и пучке белой шерсти на его голове.

– Вы опасаетесь…

– Я опасаюсь худшего.

Когда мы добрались до места, Холмс приказал вознице ждать и, не теряя ни секунды, выпрыгнул из коляски и двинулся через заросли осоки и колючих кустов. Болото находилось слева от нас, темные очертания Килдерского леса – справа. Растительность была влажной от холодной утренней росы, и кое-где на земле еще оставались снежные лоскуты. Мы не прошли и сотни ярдов, а мои туфли и брюки уже насквозь промокли. Холмс намного опередил меня, прыгая с кочки на кочку как одержимый. Внезапно он остановился на небольшом бугорке и огорченно вскрикнул, а потом опустился на колени. Приблизившись к нему с пистолетом наготове, я увидел, что он нашел. В болотной траве, менее чем в двухстах ярдах от леса, лежало тело. Рядом с ним валялась военная винтовка, судя по всему «мартини-генри» четвертой модели. Я сразу же узнал и плащ, и кожаные краги, теперь разодранные самым нещадным образом. Это был констебль Фрейзер… точнее, то, что от него, бедняги, осталось.

– Ватсон, – произнес Холмс непререкаемым тоном, – ни к чему не прикасайтесь. Однако я был бы вам признателен, если бы вы по внешнему виду выразили свое медицинское мнение о состоянии жертвы.

– Он явно был растерзан каким-то крупным хищным животным, – сказал я, глядя на безжизненное тело.

– Волком?

– Это представляется наиболее вероятным.

Холмс продолжал допрашивать меня:

– Вы не видите никаких специфичных, опознаваемых отметок? Например, следов, оставленных клыками? Или когтями?

– Трудно сказать. Жестокость нападения и прискорбное состояние тела не позволяют сделать точное заключение.

– А отсутствуют ли какие-либо части тела?

Я присмотрелся. Невзирая на мое медицинское образование, даже у меня от этого зрелища мороз подрал по коже. Я не раз видел в Индии людей, искалеченных тиграми, но никогда в моей практике не сталкивался с такой свирепостью, с какой был растерзан констебль Фрейзер.

– Да, – сказал я наконец. – Да, мне кажется, некоторые части отсутствуют.

– Совпадает ли это с описанием второй жертвы? Натуралиста?

– Нет-нет. Я бы сказал, что это нападение было гораздо более яростным.

Холмс медленно кивнул:

– Видите, Ватсон, опять все так же, как и в случае со львами-людоедами в Тсаво. С каждой новой жертвой зверь свирепеет все больше. Все больше входит во вкус.

Он вытащил из кармана увеличительное стекло.

– Ни одного выстрела не было сделано, – сообщил он, осмотрев «мартини-генри». – Судя по всему, зверь подкрался сзади и напал на жертву.

Наскоро осмотрев тело, Холмс начал двигаться по увеличивающемуся кругу. Наконец, издав еще один крик, он замер, наклонился, потом, не сводя глаз с земли, медленно двинулся вперед в направлении находящейся вдалеке фермы, окруженной двумя огороженными полями (я решил, что это и есть жилье несчастного констебля). В какой-то момент Холмс остановился, повернулся и, не убирая увеличительного стекла от глаза, вернулся к телу, медленно прошел мимо него и остановился лишь у самой кромки болота.

– Волчьи следы, – сказал он. – Никаких сомнений. Они ведут из леса к месту около фермы, а потом туда, где и было совершено нападение. Я уверен, зверь вышел из леса, выследил жертву и убил на открытом месте. – Он снова с помощью увеличительного стекла пригляделся к траве на краю болота. – Здесь следы ведут прямо в болото.

Теперь Холмс описал круг по болоту, при этом он совершал множество действий: несколько раз останавливался, возвращался назад, с повышенным вниманием обследовал несколько мест, вызвавших у него особый интерес. Я оставался у тела, ни к чему не прикасался, как и велел мне Холмс, только следил издалека за его действиями. Холмс осматривал местность около часа. За это время я промок до нитки и продрог. Вдоль дороги собралось несколько зевак, а когда Холмс закончил свои поиски, приехали местный доктор и мировой судья – последний являлся номинальным начальником покойного констебля Фрейзера. Холмс не сказал ни слова о своих находках, просто стоял в болотной траве, пока доктор, судья и я заворачивали тело и относили его в коляску. Когда та тронулась в сторону города, я пошел туда, где все еще стоял не двигаясь Холмс, совершенно не чувствовавший, что брюки на нем промокли, а в туфлях полно воды.

– Нашли что-нибудь представляющее интерес? – спросил я его.

Он посмотрел на меня, вытащил из кармана трубку, закурил и ответил вопросом на вопрос:

– Вам не кажется это занятным, Ватсон?

– Все это дело довольно таинственно, – ответил я. – Во всяком случае, в той части, которая касается этого треклятого неуловимого волка.

– Я говорю не о волке. Я говорю о нежных отношениях между сэром Персивалем и его сыном.

Эта non sequitur [42]ошеломила меня.

– Боюсь, я не понимаю, к чему вы клоните, Холмс. С моей точки зрения, их отношения далеки от теплых, по крайней мере в том, что касается откровенного безразличия отца к жизни и безопасности сына.

Холмс затянулся трубкой и загадочно сказал:

– Да. В этом-то и состоит тайна.

Поскольку мы теперь находились ближе к Асперн-холлу, чем к городу, а нашу коляску реквизировал судья, мы пешком направились по дороге в Холл и через час добрались до места. Нас встретили сэр Персиваль и его сын, только что закончившие завтракать. Известие о последнем нападении волка еще не дошло до них, и с нашим появлением в доме поднялась настоящая буря. Молодой Эдвин заявил, что сейчас же пойдет по следу зверя, но Холмс отсоветовал ему делать это: после недавнего нападения зверь наверняка залег в своей берлоге.

Затем Холмс спросил у сэра Персиваля, не позволит ли он нам воспользоваться его коляской, чтобы мы могли как можно скорее отправиться в Хексем, а там сесть в первый поезд на Лондон.

Сэр Персиваль выразил удивление, но возражать не стал. Пока ходили за возницей, Холмс предложил мне прогуляться по саду.

– Я думаю, Ватсон, вам следует доехать со мной до Хексема, – сказал он, – забрать ваши вещи из «Плуга», а потом вернуться сюда, в Асперн-холл, и переночевать здесь.