Ю Несбё - Сын

Кари смахнула с лица постоянно падающие на него пряди.

– И что это значит?

– Только то, что порог для использования оружия с целью остановить этого убийцу очень низок. Помните, он уже пытал одного государственного чиновника.

Кари почувствовала приятный дождичек, принесенный порывом ветра от поливалки.

– Хорошо, – сказала она.

– Я поговорю с начальником Крипоса, – произнес Парр. – Может, неплохая мысль сделать вас с Осмундом Бьёрнстадом напарниками в этом деле. Мне кажется, вы одинаково смотрите на ситуацию.

Симон смотрел в зеркало. Годы шли. Часы шли. Он был уже не тот, что пятнадцать лет назад. Он был уже не тот, что семьдесят два часа назад. Когда-то он мнил себя непобедимым. Когда-то считал себя подонком. Он пришел к выводу, что оба утверждения неверны, а он – человек из плоти и крови, у которого была возможность либо поступить правильно, либо позволить низшим инстинктам управлять собой. Но значило ли это, что он, как и любой человек, обладает свободной волей? Разве мы все, получив на руки задачу с одинаковым условием, одинаковыми шансами на успех и одинаковым пониманием того, как выгоднее поступить, не совершаем один и тот же выбор раз за разом? Некоторые говорят, что ты можешь изменить взгляд на вещи, что, к примеру, в твоей жизни может появиться женщина, ты можешь поумнеть и прийти к новому осознанию того, что важно. Да, но только оттого, что важными сделались другие вещи, в задаче изменились всего лишь числа, а считаешь-то ты все равно как и раньше. И свой новый выбор ты будешь повторять раз за разом. Это определено сочетанием химических веществ в мозгу, доступной информацией, инстинктом выживания, сексуальным влечением, страхом смерти, приобретенной моралью и стадным чувством. Мы наказываем людей не за то, что они плохие, а за то, что они совершили неверный выбор, неверный с точки зрения стада. Мораль не была послана нам с небес, и она не вечна, это только правила, пригодные для поддержания благополучия стада. А те, кто не в состоянии следовать этим правилам, этим общепринятым способам действия, никогда и не смогут этого сделать, потому что у них нет никакой свободной воли, одна иллюзия. Как и все мы, нарушители закона делают только то, что делают. Поэтому их необходимо устранить, чтобы они не расплодились и не отравили стадо своими непригодными поведенческими генами.

Симон Кефас подумал, что сегодня вечером в зеркале он увидел робота. Собранного, сложного, с заключенным в него множеством возможностей. Но все равно робота.

Так за что же он наказывает, этот мальчишка? Чего он хочет? Спасти мир, который не желает быть спасенным? Устранить то, что может приносить нам пользу, хотя мы и не хотим этого признавать? Потому что кто бы смог жить в мире без преступности, без глупых восстаний идиотов, без иррациональности, порождающей прогресс и изменения. Без надежды на лучший – или худший – мир. Вот чертова неугомонность, постоянная потребность акулы перемещаться для получения кислорода. «Вот и хорошо. Давай останемся здесь. Вот так». Но так не бывает.

Симон услышал шаги. Он удостоверился, что пистолет снят с предохранителя.

В дверном замке повернулся ключ.

Шаги были быстрыми. Кто-то спешил. Симон считал секунды, не сводя глаз со своего отражения в зеркале над раковиной в ванной. Мальчишка увидел, что все в точности так, как и при его уходе, подсознательно немного расслабился, стал менее осторожным. Он мог зайти и сюда, но уже выложив имевшееся у него оружие. Симон продолжал считать.

На счет «двадцать» он открыл дверь и вышел в комнату, держа пистолет перед собой.

Мальчишка сидел на кровати.

На голове у него была повязка. Перед ним на полу лежал «дипломат» из шкафа. Он был открыт и заполнен пакетиками с белым веществом. Симону не надо было спрашивать, что это такое. Мальчишка вскрыл один из пакетиков. В левой руке он держал чайную ложку с порошком, в правой – горящую зажигалку. На кровати лежала связка одноразовых шприцев и поднос канюль.

– Кто ширнется первым? – спросил мальчишка.

Симон уселся на стул перед ним, глядя, как он держит зажигалку под ложкой.

– Как ты меня нашел?

– Телефон, – сказал Симон, не отводя глаз от пламени. – И фоновые звуки. Работающие шлюхи. Ты знаешь, кто я?

– Симон Кефас, – ответил мальчишка. – Я узнал тебя по фотографиям.

Вещество расплавилось, к поверхности начали подниматься маленькие пузырьки.

– Я не буду сопротивляться. Я собирался сдаться сегодня попозже.

– О? Это почему? Твой крестовый поход уже закончен?

– Нет никакого крестового похода, – сказал мальчишка, аккуратно откладывая чайную ложку. Симон знал: это для того, чтобы немного остудить жидкий героин. – Единственное, что есть, – это слепо верующие, мы, которые уверовали в то, что выучили в детстве. Но в один прекрасный день даже мы понимаем, что мир устроен не так. Что мы мусор. Что все мы мусор.

Симон положил свой пистолет на ладонь и посмотрел на него.

– Я отведу тебя не в полицию, Сонни, а к Близнецу. Тебя, наркоту и деньги, которые ты у него украл.

Мальчишка посмотрел на него, сдирая упаковку с одного из шприцев.

– Ладно. Все одно. Он хочет убить меня?

– Да.

– Уборка мусора. Дай только я вколю вот это. – Он опустил ватку в ложку, воткнул в нее шприц и втянул в него вещество. – Не знаю, что это за дрянь и есть ли в ней дерьмо, – сказал он, словно объясняя, зачем использует ватку.

Потом он посмотрел на Симона, понял ли тот иронию.

– Дурь со склада Калле Фаррисена, – произнес Симон. – Она до сих пор находится у тебя и ты не поддался искушению попробовать ее?

Мальчишка рассмеялся коротким жестким смехом.

– Плохо сформулировал, – сказал Симон. – Вычеркни «поддался искушению». Тебе удалось устоять. Как?

Мальчишка пожал плечами.

– Мне кое-что известно о зависимости, – продолжал Симон. – Список вещей, из-за которых мы можем завязать, не так велик. Это Иисус, девушка, собственный ребенок или старуха с косой. В моем случае была девушка, а в твоем?

Мальчишка не ответил.

– Отец?

Мальчишка окинул Симона изучающим взглядом, как будто увидел что-то новое.

Симон покачал головой:

– Вы так похожи. Сейчас это видно лучше, чем на фотографии.

– Все говорили, что мы с ним абсолютно не похожи.

– Не ты и твой отец. Ты и твоя мать. У тебя ее глаза. Обычно она вставала очень рано, раньше нас, завтракала и убегала на работу. Случалось, я тоже вставал спозаранку, только чтобы увидеть, как она сидит, неумытая, усталая, но с такими удивительными глазами.

Мальчишка замер.

Симон вертел в руках пистолет, как будто что-то искал.

– Нас было четверо, все из бедных семей. Мы вместе снимали квартиру в Осло, так выходило дешевле. Трое парней, учившихся в Полицейской академии, и твоя мать. Трое парней называли себя Тройкой и были лучшими друзьями. Твой отец, я и Понтиус Парр. Твоя мама искала квартиру по газетным объявлениям, и ей досталась свободная комната. Думаю, мы все трое влюбились в нее с первого взгляда. – Симон улыбнулся. – Мы все кружили вокруг нее и втайне друг от друга подкатывали к ней. И мы, конечно, были симпатичными парнями, она не знала, кого из нас выбрать.