Ю Несбё - Сын

И если они такие дорогие, как кажется, то Йонни сумеет решить свою проблему. Ходили слухи, что Коко собирается завтра съехать из пансиона и что его приспешники совершают обход и собирают долги. В таком случае у Йонни было всего несколько часов на сбор денег. Он думал взломать какую-нибудь квартиру в районе Бишлет, ведь сейчас люди разъехались в отпуска. Позвонить в домофон и посмотреть, на каких этажах не ответят. Надо только собраться с силами. Но здесь все было проще и надежнее.

Йонни подумал, сможет ли он незаметно выбраться из кровати и подобраться к сережкам, но отбросил эту мысль. Перенапряглось его тело или нет, но парень вполне мог избить Йонни. От одной мысли об этом слезы подступали к глазам. Но конечно, можно попытаться отвлечь его, выманить из комнаты и сделать дело. Внезапно Йонни встретился взглядом с соседом. Тот перевернулся и принялся качать пресс. «Сит-апс». Он улыбался.

Йонни подал ему знак, что хочет поговорить, и парень снял наушники. Йонни успел расслышать слова «…now I’m clean» [11], а потом сказал:

– Поможешь мне спуститься в кафе? Тебе и самому надо поесть после тренировки. Если у тела не будет жира и карбогидратов, оно начнет поедать мышечную массу, знаешь ли. А стоит ли тогда игра свеч?

– Спасибо за совет, Йонни. Только схожу сначала в душ, ну а ты собирайся.

Парень поднялся, спрятал сережки в карман, вышел в коридор и направился в сторону общего душа.

Черт! Йонни закрыл глаза. Справится ли он? Да, должен справиться. Всего две минутки. Он сосчитал секунды, а потом сел на край кровати, оттолкнулся, поднялся, снял со стула брюки. Он уже собрался надеть их, как в дверь постучали. Наверное, сосед не взял с собой ключи. Йонни доковылял до двери и открыл ее.

– Ты же должен…

Рука с кастетом угодила прямо в лоб Йонни Пумы, и он попятился назад. Дверь распахнулась, в комнату вошел Коко с двумя подручными. Парни встали с двух сторон от Йонни, а Коко ударил его по голове так, что он шмякнулся затылком о верхнюю койку. Когда он смог посмотреть вверх, то прямо перед собой увидел страшные, накрашенные тушью глаза Коко и блестящий кончик шила.

– У меня мало времени, Йонни, – сказал Коко на своем ломаном норвежском. – У других есть деньги, но они не платят. У тебя, я знаю, денег нет, поэтому ты можешь послужить уроком.

– У-уроком?

– Я не изверг, Йонни. Один глаз я тебе оставлю.

– Но… но черт возьми, Коко…

– Замолкни, чтобы глаз не испортился до того, как я его выну. Мы будем показывать его другим чертовым говнюкам, и они должны понимать, что это настоящий глаз, понятно?

Йонни начал кричать, но его быстро остановила рука, закрывшая рот.

– Спокойно, Йонни. В глазу не так много нервных окончаний, так что больно не будет, я обещаю.

Йонни знал, что страх должен бы придать ему сил для борьбы. Но вместо этого из него словно выпустили воздух. Йонни Пума, человек, когда-то поднимавший автомобили, в апатии следил за приближающимся острием ножа.

– Сколько?

Голос прозвучал тихо, как будто говоривший шептал. Все повернулись к двери. Никто не слышал, как он вошел. У него были мокрые волосы, из одежды – только джинсы.

– Убирайся! – прошипел Коко.

Парень не пошевелился:

– Сколько он тебе должен?

– Давай отсюда! Не уберешься подобру-поздорову – познакомишься с шилом!

Парень по-прежнему не шевелился. Один из подручных, зажимавший Йонни рот, отпустил его и пошел к новичку.

– Он… он украл у меня сережки, – сказал Йонни. – Это правда! Они у него в кармане. Я раздобыл их, чтобы рассчитаться с тобой, Коко. Обыщи его – и увидишь! Пожалуйста, пожалуйста, Коко!

Йонни услышал слезы в собственном голосе, но ему было безразлично. Все равно Коко его не слушал, а смотрел на мальчишку. И этой чокнутой свинье нравилась представшая его взору картина. Коко остановил подручного движением руки и тихо спросил:

– Малыш Йонни говорит правду, красавчик?

– Можешь попробовать выяснить, – ответил новичок. – Но если бы я был на твоем месте, то назвал бы сумму его долга, и проблем у тебя стало бы меньше. И меньше грязи.

– Двенадцать тысяч, – сказал Коко. – Почему…

Он замолчал, когда парень вынул из кармана брюк тонкую пачку банкнот и начал отсчитывать купюры. Дойдя до двенадцати, он протянул деньги Коко и положил оставшиеся купюры в карман.

Коко помедлил, прежде чем взять деньги. Как будто с ними что-то было не так. Потом он рассмеялся: раскрыл пасть с чертовыми золотыми зубами, которые вставил взамен совершенно здоровых.

– Ну, блин, вот это да.

Он взял деньги, пересчитал, поднял голову.

– Мы в расчете? – спросил новичок.

Лицо его при этом совсем не выглядело каменным, как бывает у насмотревшихся кино молодых торговцев наркотиками. Совсем наоборот, он улыбался. Так обычно улыбались Йонни официанты в те времена, когда он ездил на гастроли и питался в хороших ресторанах, и спрашивали, понравилась ли ему еда.

– Мы добрые, – сверкнул улыбкой Коко.

Йонни лег на койку и закрыл глаза. В его ушах смех Коко раздавался еще долго после того, как тот закрыл за собой дверь и удалился.

– Не думай об этом, – сказал парень.

Йонни слышал его, хотя и пытался отключить от сознания его голос.

– Если бы я был на твоем месте, я поступил бы точно так же.

«Но ты не на моем месте, – подумал Йонни и почувствовал, что слезы никуда не делись, они застряли где-то между горлом и грудью. – Ты не был Йонни Пумой, а потом перестал им быть».

– Спустимся в кафе, Йонни?

Монитор компьютера был единственным источником света в кабинете, а звуки проникали сюда из-за двери, которую Симон оставил приоткрытой. На кухне тихо говорило радио и так же тихо копошилась Эльсе. Она была из крестьянской семьи, и ей всегда надо было что-то убирать, мыть, сортировать, перекладывать, выращивать, шить, печь. Работа не кончалась никогда. Сколько бы она ни сделала сегодня, назавтра находилась целая куча дел. Поэтому работать надо было в ровном темпе, не спеша, чтобы не надорваться. Это был успокаивающий звук, производимый человеком, который находит смысл и радость в своих занятиях, звук ровного пульса и удовлетворенности. Симон в чем-то ей завидовал. Но он прислушивался и к другим звукам: к спотыкающимся шагам, стуку падающих на пол предметов. Если он услышит эти звуки, то не станет ее ни о чем спрашивать, а просто позволит ей поверить, что он ничего не заметил.

Симон залез во внутренние файлы отдела по расследованию убийств и прочитал отчеты о Пере Воллане. Кари, к счастью, написала довольно много, она работала эффективно. Но пока он читал, ему все время чего-то не хватало. Обычно даже самые бюрократизированные, похожие на протоколы отчеты не могут скрыть живой интерес следователя-энтузиаста. Отчеты же Кари являлись образцами того, как следует составлять полицейские отчеты: объективно и разумно. Никаких тенденциозных ошибок, никакой предвзятости. Безжизненные, холодные. Симон прочитал допросы свидетелей в поисках интересных имен людей, с которыми общался Воллан. Ничего. Он уставился в стену. В его голове вертелось три слова: «Нестор. Дело прекращено».