Артур Дойл - 17 рассказов (сборник)

– Как поживаете, Месгрейв? – спросил я после того, как мы обменялись дружеским рукопожатием.

– Вы, вероятно, слышали о смерти моего бедного отца, – сказал он. – Это случилось около двух лет назад. Разумеется, мне пришлось тогда взять на себя управление Херлстонским поместьем. Кроме того, я депутат от своего округа, так что время мое очень занято. А вы, Холмс, говорят, решили применить на практике те выдающиеся способности, которыми так удивляли нас в былые времена?

– Да, – ответил я, – теперь я пытаюсь добывать себе хлеб умом.

– Очень рад это слышать, потому что ваш совет был бы сейчас просто драгоценен для меня. У нас в Херлстоне произошли странные вещи, и полиции не удалось ничего выяснить. Это какая-то головоломка.

Можете себе представить, с каким чувством я слушал его, Уотсон. Ведь тот самый случай, которого я с таким жгучим нетерпением ждал в течение всех этих месяцев бездеятельности, наконец-то, казалось мне, был передо мной. В глубине души я всегда был уверен, что могу добиться успеха там, где другие потерпели неудачу, и теперь мне представлялась возможность испытать самого себя.

– Расскажите мне все подробности! – вскричал я.

Я предложил Реджинальду Месгрейву папиросу, он сел против меня и закурил.

– Надо вам сказать, – начал он, – что, хоть я и не женат, мне приходится держать в Херлстоне целый штат прислуги. Замок очень велик, выстроен он крайне бестолково и потому нуждается в постоянном присмотре. Кроме того, у меня есть заповедник, и в сезон охоты на фазанов в доме обычно собирается большое общество, что тоже требует немалого количества слуг. Всего у меня восемь горничных, повар, дворецкий, два лакея и мальчуган на посылках. В саду и при конюшнях имеются, конечно, свои рабочие.

Из этих людей дольше всех прослужил в нашей семье Брантон, дворецкий. Когда отец взял его к себе, он был молодым школьным учителем без места, и вскоре благодаря своему сильному характеру и энергии он сделался незаменимым в нашем доме.

Это рослый, красивый мужчина с великолепным лбом, и, хотя он прожил у нас лет около двадцати, ему и сейчас не больше сорока. Может показаться странным, что при такой привлекательной наружности и необычайных способностях – он говорит на нескольких языках и играет чуть ли не на всех музыкальных инструментах – он так долго удовлетворялся своим скромным положением, но, видимо, ему жилось хорошо, и он не стремился ни к каким переменам. Херлстонский дворецкий всегда обращал на себя внимание всех наших гостей.

Но у этого совершенства есть один недостаток: он немного донжуан, и, как вы понимаете, в нашей глуши ему не слишком трудно играть эту роль.

Все шло хорошо, пока он был женат, но, когда его жена умерла, он стал доставлять нам немало хлопот. Правда, несколько месяцев назад мы уж было успокоились и решили, что все опять наладится: Брантон обручился с Рэчел Хауэлз, нашей младшей горничной, но потом он бросил ее ради Дженет Треджелис, дочери старшего егеря. Рэчел, славная девушка, но очень горячая и неуравновешенная, как все вообще уроженки Уэлса, схватила после этого воспаление мозга и слегла. Недавно она выздоровела и теперь ходит – вернее, ходила до вчерашнего дня – как тень; у нее остались одни глаза…

Такова была наша первая драма в Херлстоне, но вторая быстро изгладила ее из нашей памяти, тем более что ей предшествовало еще одно большое событие: дворецкий Брантон был с позором изгнан из нашего дома.

Вот как это произошло. Я уже говорил вам, что Брантон очень умен, и, как видно, именно ум стал причиной его гибели, пробудив в нем какое-то жадное любопытство к вещам, не имевшим к нему ни малейшего отношения. Мне и в голову не приходило, что оно может завести его так далеко, но случай открыл мне глаза.

Как я уже говорил, наш дом выстроен очень бестолково: в нем множество всяких ходов и переходов. На прошлой неделе – точнее, в прошлый четверг ночью – я никак не мог уснуть, потому что по глупости выпил после обеда чашку крепкого черного кофе. Промучившись до двух часов ночи и почувствовав, что все равно не засну, я наконец встал и зажег свечу, чтобы продолжить чтение начатого романа. Но оказалось, что книгу я забыл в бильярдной, поэтому я накинул халат и отправился за нею.

Чтобы добраться до бильярдной, мне надо было спуститься на один лестничный пролет и пересечь коридор, ведущий в библиотеку и в оружейную. Можете вообразить себе мое изумление, когда, войдя в этот коридор, я увидел слабый свет, падавший из открытой двери библиотеки! Перед тем как лечь в постель, я сам погасил там лампу и закрыл дверь. Разумеется, первой моей мыслью было, что к нам забрались воры. Стены всех коридоров в Херлстоне украшены старинным оружием – это военные трофеи моих предков. Схватив с одной из стен алебарду, я поставил свечу на пол, прокрался на цыпочках по коридору и заглянул в открытую дверь библиотеки.

Дворецкий Брантон, совершенно одетый, сидел в кресле. На коленях у него был разложен лист бумаги, похожий на географическую карту, и он смотрел на него в глубокой задумчивости. Остолбенев от изумления, я не шевелился и наблюдал за ним из темноты. Комната была слабо освещена огарком свечи. Вдруг Брантон встал, подошел к бюро, стоявшему у стены, отпер его и выдвинул один из ящиков. Вынув оттуда какую-то бумагу, он снова сел на прежнее место, положил ее на стол возле свечи, разгладил и стал внимательно рассматривать.

Это спокойное изучение наших фамильных документов привело меня в такую ярость, что я не выдержал и шагнул вперед. Взгляд Брантона оторвался от бумаги. Увидев, что я стою в дверях, он вскочил, лицо его позеленело от страха, и он поспешно сунул в карман бумагу, которая была похожа на карту.

«Отлично! – сказал я. – Вот как вы оправдываете наше доверие! С завтрашнего дня вы уволены».

Он поклонился и проскользнул мимо меня, не сказав ни слова. Огарок остался на столе, и при его свете я разглядел бумагу, которую Брантон вынул из бюро. К моему изумлению, оказалось, что это не какой-нибудь важный документ, а всего лишь копия с вопросов и ответов, произносимых при выполнении одного оригинального старинного обряда, который называется у нас «Обряд дома Месгрейвов». Вот уже несколько веков каждый мужчина в нашем роду, достигнув совершеннолетия, выполняет известный церемониал, который представляет интерес только для членов этой семьи или, может быть, для какого-нибудь археолога – как вообще вся наша геральдика [21], – но никакого практического применения иметь не может.

– К этой бумаге мы еще вернемся, – сказал я Месгрейву.

– Если вы полагаете, что это действительно необходимо… – с некоторым колебанием ответил мой собеседник. – Итак, я продолжаю изложение фактов. Замкнув бюро ключом, который оставил Брантон, я уже собрался было уходить, как вдруг с удивлением вижу, что дворецкий вернулся и стоит передо мной.