Курт Ауст - Второй после Бога

Нунций заявил, что этот день он также хочет провести в одиночестве и не желает меня видеть до ужина, который я должен буду принести ему в комнату. Так что все было в порядке. В моем распоряжении был целый день. Но вместе с тем мне было любопытно, какие планы у нунция, – собирается ли он провести весь день только в молитвах и размышлениях. Щепка была на месте, когда я встал утром, так что ночью он никуда не выходил.

Полногрудая женщина небрежно поставила передо мной две кружки пива и исчезла, не сказав ни слова. Я растерялся.

– Не волнуйся, одна кружка для меня, – сказал Томас и сел напротив меня. На нем по-прежнему была короткая куртка окулиста и соответствующий саквояж в руке, он жадно припал к кружке, а потом вытер пену с губ. Пиво было хорошее, темное и крепкое. Оно приятно взбодрило меня.

С напряженным вниманием я смотрел на Томаса. Он поставил кружку, рыгнул и ответил на мой взгляд.

– На что уставился?

– Ты мне ничего не расскажешь?

Томас прищурился:

– А что я должен тебе рассказать?

– То, что не захотел рассказать мне у Сигварта: почему ты вдруг без предупреждения появился на нашем судне в одежде крестьянина, и почему ты вдруг занялся исцелением глаз и грыжесечением, и, вообще, почему я вчера не мог найти тебя в городе, хотя мы договорились тут встретиться.

– Меня задержали, и в городе меня не было… Кажется, то место называется Мелсомвикен? Шхуна везла бревна. – Он махнул рукой, чтобы нам принесли еще пива.

– Ну и что?..

Появилось пиво и надолго завладело его вниманием.

– Ты, по-моему, говорил… – хмыкнул он наконец и с наслаждением снова нырнул в кружку.

– Хватит, Томас! – вздохнул я. – Ты в Норвегии. Не дури голову ни себе, ни мне. Что ты тут делаешь? Ты должен сейчас быть дома с Ингеборг и девочками.

Томас стер с лица улыбку, отставил кружку и наклонился над ящиком. Он махнул мне, чтобы я склонился к нему, и понизил голос. За соседний столик сели несколько подмастерьев, они шумно чокались и во всеуслышание рассказывали друг другу непристойные истории, так что у нас не было необходимости шептаться. Я подставил ухо почти к губам Томаса и через его плечо следил за домом в усадьбе парусника.

– Ты знаешь, я сейчас работаю над новым Дворцовым законом, который с будущего года войдет в силу в Норвегии, и король приедет сюда, чтобы его освятить.

Я кивнул.

– Его Величество не без оснований полагает, что в Норвегии среди чиновников процветают мошенничество и мздоимство, что таможенники смотрят сквозь пальцы на груз, который следует обложить пошлиной, получая за это мзду. Похоже, это усилилось после того, как казначейство два года назад запретило здесь перевозки в открытом море. Вчера я получил сообщение о том, что собираются отправить груз бревен, и заставил таможенника, который сопротивлялся как мог, поехать со мной в тайную гавань торговцев, находившуюся в заливе, окруженном густым лесом. Видел бы ты, какие кислые рожи встретили нас, когда мы там появились, и таможенник предъявил документы, наложил штраф и взыскания на шкипера и на крестьян, которые торговали этими бревнами. – Томас хохотнул и снова глотнул пива.

– Но ведь им нужен какой-нибудь дополнительный доход. На берегу хорошо не заработать, – возразил я.

Томас раздраженно сморщился.

– Всюду нужно знать меру. Амтманн [11]Мандал ведет себя так, будто он управляет собственным королевством, вот я и хотел напомнить ему, кто на самом деле король, в том числе и здесь. Похоже, что Мандал и таможенник действуют сообща, обкрадывая и графа и казну. Я знаю, что подобные вещи происходят повсеместно, но нужно знать меру. – Он огляделся и повел рукой. – А что происходит в этом городе, находящемся в центре графства Ярлсберг? Местные торговцы получили привилегии на торговлю бревнами и древесиной, на что они будут жить, если графские крестьяне станут делать что им заблагорассудится?

Я не нашелся что ответить.

– А чем ты занимался в Христиании?

– Тем же самым, – ответил он. – Вынюхивал и выглядывал, чтобы определить размер мздоимства и казнокрадства, выявить способ и средства, коими обманывают короля. Дворцовый закон должен это остановить.

Он вынул из кармана знакомый лоскут кожи и положил его передо мной.

– Я это изучил и… – он безнадежно махнул рукой, – и я этого не понимаю. По-моему, в буквах нет никакой системы, а потому я не нашел никакого разумного объяснения тому, что здесь написано.

– Может, это криптограмма или зашифрованное письмо? – спросил я.

– Не понимаю тебя.

– Это какая-то тайнопись. У Сигварта ты гадал, зашифровано это послание или это тайное письмо, криптограмма, и если “крипто” означает скрытый…

– Ах, вот оно что! – Томас усмехнулся. – Вообще все очень просто: существует два типа шифровки. По-гречески они называются соответственно “ steganografi ” и “ kryptografi ”. “ Grafi ” – означает “писать”, это тебе известно. Все дело в том, что оба слова, и “ steganos ” и “ kryfos ”, означают “тайный, скрытый”.

Он поднял кожаный лоскут и показал на дырочки от шнура.

– Этот шифр был скрыт от глаз, помнишь, кожа была сложена и зашита так, чтобы никто не видел, что там что-то написано. Вот это и означает слово “ steganos ”. То есть нечто, скрытое от глаз, спрятанное так, что мы его вообще не видим.

Он показал на буквы.

– Сейчас они стали нам видны, но смысл написанного скрыт, мы видим буквы, но не понимаем того, что ими написано. А это уже криптограмма, понимаешь?

Наверное, такое раннее утро не располагало к урокам греческого языка. Томас взглянул на меня, нахмурился и принялся снова объяснять:

– Ладно… позволь привести тебе пример “скрытого” письма, то есть не криптограммы. – Он допил пиво и махнул, чтобы ему принесли еще. – Дай-ка подумать… ага, вот, старик Геродот рассказывает красивую историю о Гистиаиосе, который хотел склонить известного Аристагора из Милета поднять восстание против персидского царя. Гистиаиос написал этому Аристагору длинное послание о том, как он должен действовать, но сие руководство, естественно, должно было быть тайным, чтобы люди персидского царя не нашли его у гонца. В те времена люди не так торопились, как теперь, поэтому Гистиаиос обрил гонцу голову, написал на его коже свое руководство и подождал, чтобы волосы гонца немного отросли. После этого гонец отправился в Милет. Хотя в дороге его остановили и обыскали персидские солдаты, они не нашли ничего необычного. Но когда гонец прибыл к Аристагору, он попросил, чтобы ему снова обрили голову и таким образом смогли прочитать руководство.

Полногрудая мадам принесла нам еще пива и перед уходом бросила огорченный взгляд на мою кружку, которая оставалась почти полной. Томас выпил, облизнул языком губы и продолжал: