Курт Ауст - Второй после Бога

Мне надо отдохнуть, но не слишком долго. Что-то во мне требует, чтобы я продолжил свой рассказ – о Сигмунде, о короле, о том, кто воскрес, о любви, о тоске и…

Я качаю головой, удивленный собственным безумием, и уже чувствую, что у меня чешутся руки, до того мне хочется распаковать письменные принадлежности. Я решительно укладываю их в саквояж и беру в руки рукопись…

“Понесший кару” назвал я свою историю. Это название написано на первом листе большими буквами. Я постукиваю стопкой бумаги о столешницу, а сам гляжу в окно. Так и не знаю, для кого я все это писал? Есть ли еще кто-то, для кого стоит писать, или все это глупые выдумки старика, пытающегося чем-то занять время? Чтобы выглядеть более значительным в собственных глазах. Сейчас я снова направляюсь в Норвегию, на свою родину, в третье, и последнее, путешествие. Но в Норвегии нет ни одной живой души, которой я мог бы показать эту историю, никого, кому был бы интересен рассказ о жизни Петтера Хорттена, которого уже никто не помнит.

Я решительно открываю хозяйский шкаф, тот, в котором нашел эту английскую пьесу, кладу в него свою рукопись, засовываю ее подальше, чтобы ее не было видно, и закрываю шкаф. Обмен совершен. Рукопись за рукопись.

Но думаю, что для меня это более выгодная сделка, и потому, спускаясь по лестнице, чувствую угрызения совести.

Барк говорит, что он сейчас принесет последние вещи. Я киваю и иду к гавани.

На причале меня ждет Катрине. Хочет проститься со старым ворчуном, думаю я. Хорошая девушка, и я радуюсь за Барка. Что касается женщин, он в них не ошибается.

– Катрине! – Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. – Тот человек, который перепутал письма… – Она непонимающе смотрит на меня, потому что уже забыла ту историю. – Вспомни, тот, кто письмо с объяснением в любви адресовал торговцу Буруму и наоборот.

Наконец она все вспоминает и улыбается уголками губ. Наверное, над тем, что я слушал за дверью.

– Ты его знаешь?

– Да. Знаю.

– Что с ним стало? Как сложилась его жизнь?

Она улыбается:

– Хорошо сложилась. Он все-таки получил у Бурума заем. Женился на другой девушке, и у них было восемь детей. Я – самая младшая.

Моя старая голова не сразу все понимает. Наконец я смеюсь.

– Это случилось с моим отцом, – говорит Катрине. – Он сам рассказал мне эту историю. Когда-то мой дед хотел, чтобы отец отдал меня в жены одному старому человеку. – В глазах у нее появляется лукавый блеск. – Это был бы выгодный брак, тот старик был богатый. Но отец сказал “нет”. Мне было разрешено самой выбрать себе мужа.

Она глядит на Барка, который подходит с нашими последними вещами. Он тяжело ставит саквояжи на причал и смотрит на готовую к отплытию шхуну. Капитан подходит к поручням и кричит нам, что пора отчаливать. Барк кашляет.

– Хозяин, – говорит он и ударяет сапогом по земле – синяя раковина скатывается с края причала и падает в воду. – Хозяин… я должен кое-что вам сказать. – Он смотрит на Катрине, потом в землю и водит по ней носком сапога.

Я все уже знаю. Он уже давно ждал этого разговора, и я давно привык к этой мысли.

– Можешь ничего не говорить, Барк. Ты был мне замечательным помощником и часто радовал меня. Конечно, я согласен. Оставайся с Катрине. Она хорошая девушка. Я желаю вам счастья.

Я слышу, что Катрине нервно смеется, и смотрю на нее. Она кусает ногти, у нее за спиной стоят два саквояжа, которых я раньше не заметил.

– Нет, господин Хорттен, – говорит Барк и обнимает ее за плечи.

Боцман приказывает отдать швартовы.

Барк нервно теребит мочку уха.

– Мы оба хотим поехать вместе с вами.

Мое лицо обдувает ветер, он дует с юго-запада. Капитан прав, сейчас самое время выйти в море. Несколько матросов уже готовы отдать швартовы, боцман подходит к поручням и вопросительно на меня смотрит. На причал опускается чайка, беспорядочно бьет крыльями, сердито кричит, потом взлетает и выжидающе парит над верхушкой мачты. Торговец Бурум стоит возле своего дома, заложив руки за спину, и смотрит на нас. Как ответить на нечто само собой разумеющееся? Юнга у трапа наблюдает за мной.

Барк смотрит на меня, а у Катрине скоро уже не останется ногтя.

Я кашляю и показываю на наши вещи.

– Ну, так поднимите на борт наши вещи! Нас ждут.

Я подхожу к трапу, а старые слова тем временем вырываются из тайных уголков, собираются вместе, и сердце мое поет.

Аве Мария,

Милость Божия,

Благословенна Ты в женах

И благословен плод жизни Твоей, Иисус.

Святая Мария, Матерь Божия,

Молись о нас грешных

Ныне и в час смерти нашей.

Аминь.

Кину, Туре и Миа, моим незаменимым литературным спарринг-партнерам

знатоку истории Перу Туресену (†2003), Вестфолд, Губернский музей

знатоку кухни Хенри Нотакеру

знатоку медицины и ботаники Ролфу Мёллеру

знатоку католицизма Иде Фрёйдис Аглен

знатоку итальянского Даниеле Нозари

знатоку немецкого и латыни Яну Энгедалу

и мастерам смеха Касперу и Клаусу

OBS ! Возможные допущенные в книге ошибки объясняются неведением, глупостью или небрежностью автора и не могут быть поставлены в вину лицам, к которым я обращался за советом.

Уильям Шекспир. Гамлет, принц датский. Перевод Б. Пастернака.

Из поэмы “Виса норвежской долины” ( Den norske Dale-Vise , 1683) норвежского теолога и поэта Петтера Дасса.

Бренневин (дословно – “горящее вино”) – крепкий национальный напиток; для его приготовления используется картофель и тмин.

Спиндехюсет ( å spinde – “прясть”) – работные дома, преимущественно для женщин и детей.

Юты – германское племя, населявшее в начале первого тысячелетия н. э. полуостров, названный в честь него Ютландия.

Тридентский собор – XIX Вселенский собор Католической Церкви (1545–1563) в Тренте (или Триденте). Считается отправной точкой Контрреформации.

Филип Иаков Спенер (Филипп Якоб Шпенер, 1635–1705) – лютеранский богослов, основатель пиетизма.

“Страсти и чудеса Олава Святого” (лат.) , 1150–1160 гг.

Иаков из Варацце , Иаков Ворагинский (ок. 1230–1298) – автор “Золотой книги”, сборника житий святых, пользовавшегося громадной популярностью в средневековой Европе.

Комплеторий – заключительная молитва после вечерни.

Амтманн — наместник датской короны.

Экзамен-артиум – единый экзамен, который давал право поступления в любой университет.