Эрл Гарднер - Женщины не любят ждать

– А как насчет охотников на девушек? – спросил я.

– В Вайкики на пляже их мало. Они здесь себя прилично ведут. Полиция все время за этим следит, так что лихих ребят не видно. Так, только смотрят. Ты же, наверно, интересуешься, завела ли я здесь приятеля?

– Угадала.

– Нет, не завела.

– Надо как-то доказать, что ты действительно была на пляже в Вайкики.

– Да, черта с два это докажешь, – огорченно сказала она.

– Вот этого-то я и боюсь, – заключил я и завел мотор.

– Мы что, возвращаемся?

– Да, пора.

– И что будем делать?

– Я буду работать.

Она вздохнула и проговорила:

– Да, не повезло мне. Ты парень-кремень!

– Будь я проклят, если это не так.

Подвезти Мириам прямо к ее дому я не решился. За домом наверняка следила полиция, а как раз сейчас мне очень не хотелось, чтобы они за мной увязались. Поэтому я остановил машину квартала за четыре до ее дома.

– Приехали, – сказал я. – Отсюда тебе придется дойти пешком.

– А ты? – спросила она.

– Мне надо еще кое-куда подскочить.

– Не хочешь говорить?

– Нет.

– Ты вернешься в отель?

– Попозже.

– Дональд, я хочу знать, где ты.

– Зачем?

– Чтобы тебя найти.

– Зачем тебе меня находить?

– Не знаю. Мне здесь плохо одной. У меня такое предчувствие, что что-то случится.

– Сиди тихо и не волнуйся, – успокоил я ее. – Сегодня за твоим домом всю ночь будут следить полицейские.

– Да, наверное. Дональд, ты меня поцелуешь на прощанье?

– Я уже тебя поцеловал.

– Ну, ты страшно деловой!

– Примерно процентов на девяносто.

Она рассмеялась.

– Я согласна на оставшиеся десять.

– Как-нибудь в следующий раз, – ответил я и поспешно открыл ей дверцу машины. Она вышла и хотела было еще что-то сказать, но я рванул с места и умчался.

Направился я прямиком на Нипануала-Драйв. Полицейский пост возле дома, где произошло убийство, уже сняли. В самом доме было тихо и темно, лишь поблизости бродило несколько любопытных.

Я остановил машину, вышел и огляделся. Стоявший неподалеку мужчина спросил меня:

– Вы не знаете, это и есть тот дом, где сегодня произошло убийство?

– Кажется, да, – ответил я, – хотя я не уверен. У меня есть его адрес – Нипануала, 922.

– Да, тогда это он.

– У вас тут какие-то дела? – спросил я.

– Да нет, просто любопытство разбирает, – ответил он. – Как и вас.

Я пошел вокруг участка, но мой новый приятель привязался ко мне как банный лист. Подойдя к кирпичной стене, я прошел немного вдоль нее по тропинке. Точно на том месте, где указала Берта, я увидел камень с белым пятном. Прямо под ним в стене была дырка – небольшое углубление, откуда выпал один камень. Сам этот камень валялся у стены на земле.

Лежали ли там все еще перчатки, свернутые в клубок вместе с бумагами? Было неизвестно. Лунный свет туда не попадал. Подойти ближе и заглянуть в дырку я не решился. Непонятно было, сам ли упал на землю этот камень или кто-то уже обнаружил и тайник, и его содержимое.

Старательно изображая из себя беззаботного зеваку, я постарался подойти поближе к стене, так чтобы не вызвать подозрений. Бесполезно. Мой «любопытный» не сводил с меня глаз. С тем же успехом он мог спокойно нацепить на куртку свою бляху. Я повернулся и направился к своей машине; «приятель» пошел следом. Теперь я заметил, что он поинтересовался номером моего автомобиля. Тогда я решил сделать хорошую мину, чтобы у сержанта Хуламоки не возникло никаких подозрений.

– Вы только никому не говорите, – сказал я, – но меня сюда привело не праздное любопытство. Меня зовут Дональд Лэм. Это моя партнерша, Берта Кул, обнаружила тело.

– Что вы говорите! – изумленно воскликнул он.

– Да-да. Хотел сам посмотреть, что здесь и как.

– Зачем?

Я пожал плечами.

– А вы пробовали составить представление о каком-нибудь месте по описаниям женщины?

Он рассмеялся.

– Ну вот, теперь, по крайней мере, я могу себе представить все, о чем она рассказывала. Это мне и надо было. Всего доброго.

– Всего доброго, – ответил он.

Я сел в машину и уехал.

В отеле «Ройял Гавайян» я поднялся в номер к Берте Кул и постучал в дверь. Ответа не было.

Прислушавшись к звукам, доносившимся из комнаты, я безошибочно определил мелодию танца хула. Это был популярный мотив гавайской песни «Все едут в Хукилау». Тогда я постучал сильнее.

Музыка оборвалась, и Берта крикнула:

– Кто там?

– Это Дональд, – ответил я.

Несколько секунд стояла тишина, но потом она все же решилась и открыла дверь.

Войдя, я увидел Берту в гавайском платье. У стены на дорожном сундуке стоял переносной проигрыватель; как только я вошел, она быстро захлопнула на нем крышку. Но румянец на щеках Берты ее выдал: она практиковалась перед зеркалом танцевать хулу.

Я тактично не сказал ни слова, но Берта все же решила хоть как-то объясниться.

– На этом проклятом острове в тебя прямо вселяется какой-то дьявол! Ты не знаешь почему?

– Не знаю, – ответил я. – Наверно, действует климат, дружеская атмосфера, гостеприимство, расовая терпимость – тут много всего.

– Может быть, – сказала Берта. – Но все равно я чувствую, что веду себя как последняя идиотка.

– Ну почему же?

Она кивнула на зеркало и проигрыватель:

– Если скажешь об этом Стефенсону Бикнелу – вышибу дух!

– Не волнуйся, – заметил я, – на Бикнела климат тоже действует. Если он задержится здесь еще на две недели, то будет прыгать по деревьям, как Тарзан, бить себя в грудь и издавать победный крик обезьяньего самца, убившего своего соперника. А теперь убери свои музыкальные принадлежности и гавайские наряды – для тебя есть работа.

– Что еще за работа?

– Работа, которую нужно сделать тихо и быстро, чтобы полиция ничего не пронюхала, а мы получили то, что нам нужно.

– А именно?

– В порту стоит военный корабль, и солдаты с него сегодня утром получили увольнительные на берег. Целая толпа их выкатилась на пляж Вайкики, они бродили, глазели кругом и наверняка щелкали фотоаппаратами.

– Ну и что?

– Мириам Вудфорд объяснила мне, что все утро была на пляже, загорала и даже заснула там на берегу.

– Да-а, – протянула Берта, – конечно, может, и была. – Потом пристально посмотрела на меня и добавила: – А может быть, как раз в это время поехала и шлепнула Джерома Бастиона.

– Все может быть, – согласился я.

– Это уже лучше, – наставительно заметила Берта.

– В каком смысле? – не понял я.

– В том смысле, что эта подлая двуличная бестия строит тебе глазки и готова обвиться вокруг тебя, как розовая ленточка вокруг рождественского подарка. Она пускает тебе пыль в глаза, а ты, дурень, уже готов поверить, что она ни в чем не виновата ни раньше, ни сейчас, никогда. И теперь мы должны что-то делать только потому, что ты считаешь, что она не виновата.