Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

– Такие крохи не очень-то умеют играть, папа.

– Тем не менее, – сказал Ажар.

Девочка серьезно кивнула и выскользнула из комнаты. Она что-то прокричала по-итальянски, но Сальваторе не расслышал. Они с Биргит придвинулись к столу, на котором был разложен план города Лукка. Ажар аккуратно сложил карту, пока синьора Валлера предлагала им кофе. Они согласились, и, пока ждали, когда она его принесет, Сальваторе вежливо спросил о самочувствии Ажара и Хадии.

Он внимательно наблюдал за пакистанцем, почти не обращая внимания на его ответы, и вспоминал то, что успел узнать об Ажаре с того момента, как Цинция Руокко рассказала ему о своих находках и поведала ему свои мысли, касающиеся этих находок. Сальваторе хорошо понимал, что Таймулла Ажар был известным микробиологом, специалистом в своей области. Однако он не знал, была ли E. coli предметом научных интересов профессора. Он также не знал, как эти бактерии можно перевозить, и не представлял, как, даже перевезя эту бактерию к месту назначения, ее можно скормить человеку так, чтобы тот об этом не узнал.

– Dottore , – сказал он, воспользовавшись помощью Биргит, – не могли бы вы рассказать мне о ваших отношениях с матерью Хадии? Она ведь ушла от вас к синьору Муре, не так ли? Затем она вернулась к вам на какое-то время, заставив вас поверить, что навсегда. После этого исчезла уже вместе с Хадией, и вы остались один, совершенно не зная, что с ними произошло, vero ?

В отличие от большинства людей, зависящих от перевода, Ажар ни разу не взглянул на Биргит, пока она переводила слова Сальваторе. Он вообще ни разу не взглянул на нее во время всего разговора. Ло Бьянко был удивлен этой необычной формой самодисциплины.

– Наши отношения не были безоблачными, – ответил пакистанец. – А как могло быть по-другому? Как вы сами сказали, она забрала у меня Хадию.

– Время от времени у нее появлялись другие мужчины, vero ? Когда вы жили вместе.

– Теперь я это знаю.

– А до этого вы не знали?

– Когда мы жили вместе в Лондоне? Нет, не знал. Не знал до того момента, пока она не ушла к Лоренцо Муре. Но и тогда я не знал конкретно о нем. Просто понимал, что где-то, может быть, кто-то есть. Когда Анжелина возвратилась, я решил, что… ко мне. Когда же она исчезла с Хадией, я подумал, что она вернулась к тому, к кому уже уходила. К нему или к кому-то другому.

– Вы что, хотите сказать, что первый раз она могла уйти от вас к кому-то другому, а не к синьору Муре?

– Да, именно это я и хочу сказать, – подтвердил Ажар. – Мы это не обсуждали. Когда мы снова увиделись, перед тем как Хадия исчезла вместе с ней, в этих разговорах не было смысла.

– А когда вы приехали в Италию?

Ажар сдвинул брови, как бы говоря: а это здесь при чем? Он не сразу ответил, так как в этот момент синьора Валлера принесла кофе и тарелку с выпечкой в виде шариков, покрытых сахарной пудрой. Сальваторе взял один шарик и положил в рот, ожидая, пока тот растает. Синьора Валлера налила кофе из высокого керамического кофейника. Когда она ушла, Ажар сказал:

– Non capisco, Ispettore [336]. – И стал ждать разъяснения.

– Мне интересно, была ли у вас злость на эту женщину за все то горе, которое она вам причинила, – пояснил Сальваторе.

– Все мы причиняем друг другу горе, – сказал Ажар. – И у меня нет к этому иммунитета. Но, мне кажется, она и я, мы простили друг друга. Хадия была – и есть сейчас – важнее, чем какие-либо обиды между мной и Анжелиной.

– То есть обиды все-таки были? – Ажар кивнул. – Но пока вы были здесь, они не возникали? Вы ее не обвиняли? И не было никаких встречных обвинений с ее стороны?

Биргит запнулась на словах встречные обвинения , но после консультации с карманным словарем продолжила. Ажар сказал, что речи о встречных обвинениях не было, после того, как Анжелина поняла, что он не имел никакого отношения к похищению их дочери, хотя пришлось потратить много времени, чтобы убедить ее в этом. Им пришлось посетить его бывшую жену и детей, а ему – еще и представить доказательства того, что он находился в Берлине в момент похищения Хадии.

– Ах, да. Берлин, – сказал Сальваторе. – Конференция, vero ?

Ажар снова кивнул. «Это была конференция микробиологов», – пояснил он.

– И много было народа?

– Человек триста.

– Скажите, а чем занимается микробиолог? Вы уж простите мне мое невежество. Мы, полицейские… – Сальваторе улыбнулся с сожалением. – Дело в том, что наша жизнь проходит в очень узких рамках, понимаете?

Он высыпал пакетик сахара в свой кофе и взял еще одно пирожное, отправив его в рот, как и первое.

Ажар объяснил, хотя и не очень поверил в невежество Сальваторе. Он рассказал о группах, в которых преподавал, о дипломниках и аспирантах, с которыми работал, об исследованиях, которые проводились в его лаборатории, и о статьях, которые он публиковал по результатам этих исследований. Профессор также рассказал о своих коллегах и конференциях, в которых принимал участие.

– Эти микробы, – сказал Сальваторе, – мне кажется, они могут быть опасны.

Ажар объяснил, что микробы бывают разные. Некоторые из них абсолютно безвредны.

– Но ведь люди не изучают безвредные микробы? – спросил Сальваторе.

– Я не изучаю.

– А как же защитить себя от них? Это должно быть очень важно, нет?

– Когда ученый работает с опасными микробами, существует много степеней защиты, – объяснил Ажар. – Все лаборатории отличаются друг от друга, в зависимости от того, что в них изучают. Те, в которых изучают наиболее опасные штаммы, имеют больше степеней защиты.

– Si, si. Capisco . Но позвольте мне спросить, а для чего вообще нужно изучать такие опасные микроорганизмы, как эти микробы?

– Чтобы понять, как они мутируют. – ответил Ажар. – Чтобы выработать методы лечения, в случае если человек заразится ими. Увеличить время ответа при поиске источника заражения. Существует множество причин для их изучения.

– Так же, как существует множество видов этих микробов?

– Да, – согласился Ажар. – Как звезд во вселенной, и все они постоянно мутируют.

Сальваторе задумчиво кивнул, налил себе еще кофе из керамического кофейника и предложил Биргит и Ажару. Биргит согласилась, Ажар отказался. Он постукивал пальцами по краю своей чашки и смотрел поверх головы инспектора на дверь комнаты. За ней раздавался быстрый и веселый разговор Хадии. Она говорила по-итальянски. «Дети, – подумал пакистанец, – очень быстро схватывают иностранные языки».

– А в вашей лаборатории, Dottore ? Что вы в ней изучаете? И она… как вы сказали? Биоопасна?

– Мы изучаем эволюционную генетику инфекционных заболеваний, – ответил Ажар.

– Molto complesso [337], – пробормотал инспектор.

Для этого перевода было не нужно.