Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

Анжелина увидела, что он незаметно посмотрел, есть ли у нее обручальное кольцо на пальце, как это делают обычно неженатые люди, и сделала то же самое. Она не рассказала ему об Ажаре, о Хадие или о… о всяких других вещах. В конце их разговора, когда дождь уже прекратился, он протянул ей свою карточку и сказал, что она обязательно должна приехать в Тоскану, а когда приедет, должна обязательно позвонить ему, и он покажет ей все ее красоты. И она так и поступила в конце концов. После ссоры с Хари… после очередной ссоры с Хари, после обычной ночной ссоры с Хари, когда слова говорятся свистящим шепотом, чтобы Хадия не узнала, что между мамой и папой не все гладко…

– Другие вещи? – спросил Линли после окончания ее рассказа. Периферическим зрением он заметил, что Ло Бьянко одобрительно кивнул.

– Что? – переспросила она.

– Вы сказали, что во время той, первой, встречи вы не сказали синьору Муре об Ажаре, Хадие и других вещах. Что это были за вещи?

Было очевидно, что Анжелина не хочет продолжать; ее взгляд опустился на стол и на компьютерные распечатки, лежащие на нем. Она пыталась притвориться, что не понимает вопрос Линли.

Инспектор сказал:

– Вы должны понять, что для нас важна каждая деталь.

Он замолчал. Ло Бьянко тоже сидел молча. Вода капала в колоссальную кухонную раковину, громко тикали часы.

Наконец она заговорила:

– В тот раз я не сказала Лоренцо о своем любовнике.

Ло Бьянко чуть слышно присвистнул. Линли посмотрел на него. Le donne, le donne, le cose che fanno [152], говорило выражение его лица.

– Вы имеете в виду другого мужчину? – уточнил Линли. – Не Ажара?

– Да, – ответила она. – Это один из учителей в школе танцев, куда я ходила в Лондоне. Хореограф и преподаватель. К тому времени, как я встретилась с Лоренцо Мурой, этот человек был моим любовником в течение уже нескольких лет. Когда я ушла от Ажара к Лоренцо, то также оставила и этого мужчину.

– Как его зовут? – спросил Томас.

– Он живет в Лондоне, инспектор Линли. Он не итальянец, не знает Италии. Не знает, где я. Я просто… Я должна была ему сказать. Должна была с ним как-то объясниться. Но я просто перестала с ним встречаться.

– Но это не могло предотвратить его попыток найти вас, – заметил Линли. – После нескольких лет любовных отношений…

– Это было несерьезно, – нервно заметила Анжелина. – Просто весело. Необычно, свежо. Мы никогда не планировали быть вместе постоянно.

– Вы не планировали, – повторил Ло Бьянко. – Ma forse [153]… – Это было возможно. В голове ее любовника могли бродить совсем другие мысли. – Он был женат?

– Да. Поэтому он не хотел, чтобы я оставалась в его жизни навечно, и когда я оставила его…

– Это может быть совсем по-другому, – объяснил ей Ло Бьянко. – Есть мужчины, для которых брак ничего не значит.

– Мне действительно нужно его имя, – настойчиво повторил Линли. – Старший инспектор прав. Хотя ваш бывший любовник может быть абсолютно не связан с тем, что произошло здесь, в Италии, тот факт, что он был в вашей жизни, требует, чтобы его проверили и исключили из числа подозреваемых. Если он все еще в Лондоне, Барбара может этим заняться. Но это необходимо.

– Эстебан Кастро, – наконец произнесла Анжелина.

– Он испанец?

– Он из Мехико. Его жена англичанка. Тоже танцовщица.

– Вы и…

Ло Бьянко подыскивал слово, но Линли понимал, куда он клонит, поэтому вмешался:

– Вы и с ней были знакомы?

Анжелина опустила глаза.

– Она была моей подругой.

Прежде чем Ло Бьянко или Линли смогли прокомментировать ее слова или задать новые вопросы, приехал Лоренцо Мура. Он вошел так же, как и они – через дверь в цокольном этаже, которая привела его по длинному коридору в кухню. Бросил свою спортивную сумку на плиточный пол, подошел к столу и, поцеловав Анжелину, поинтересовался, что происходит. Очевидно, Лоренцо сразу почувствовал напряженную атмосферу в комнате.

– Сhe cos’è successo ? – потребовал он.

Ни один из детективов не заговорил. Линли считал, что Анжелина сама должна рассказать – или не рассказать – своему нынешнему любовнику, что они обсуждали.

– Лоренцо знает про Эстебана Кастро, – сказала женщина. – У нас нет секретов друг от друга.

В этом Линли сильно сомневался. У всех есть секреты. Он решил, что Анжелина сама загнала себя в ситуацию, в которой сейчас находилась: в ситуацию матери, у которой украли ребенка.

– А Таймулла Ажар?

– А что Хари?

– Ну, иногда люди делятся всем друг с другом, – объяснил детектив. – Таймулла знал об этом вашем любовнике?

– Пожалуйста, только не говорите об этом Хари.

Лоренцо с кряхтением вытащил стул из-под стола, уселся на него, взял стакан и налил себе вина. Без раздумий опрокинул стакан, затем взял сыр, отрезал себе хлеба и с яростью спросил:

– Почему ты защищаешь этого человека?

– Потому, что я и так подложила бомбу под его жизнь. Этого достаточно . Не хочу больше делать ему больно.

– Merda [154], – Лоренцо покачал головой. – Я не понимаю этой… бережности, с которой ты относишься к нему.

– У нас общий ребенок, – сказала Анжелина. – Общие дети многое меняют. Это жизнь.

– Cosi dici [155].

На этот раз голос Муры звучал заметно мягче. Но все равно было видно, что Лоренцо так и не понял связь между совместным ребенком и нежеланием Анжелины причинять боль Ажару. «А может быть, он и прав, – подумал Линли. – Может быть, если бы Ажар вовремя развелся, жизнь сложилась бы совсем по-другому для Анжелины Упман. И, может быть, Лоренцо Мура догадывался об этом. Не важно, что было сейчас и что будет в будущем, но связь между Анжелиной Упман и пакистанцем всегда была и будет. И Муре придется с этим смириться».

В тот вечер Сальваторе забрался на крышу башни позже, чем обычно. У мамочки произошло сегодня то, что она считала стычкой, в macelleria [156], когда она делала покупки для сегодняшнего обеда. И эта стычка, произошедшая, по-видимому, с иностранкой, которая совершенно не понимала, почему она должна выражать уважение матери Сальваторе, так же как это делали все в силу ее возраста – когда та входила в магазин, все расступались, – должна была быть всесторонне обсуждена.

– Si, si , – поддакивал Сальваторе, выслушивая все жалобы об ужасах мамочкиного дня.

Наконец он покачал головой и принял достаточно возмущенный вид. Затем, воспользовавшись первой же возможностью, взобрался на крышу, чтобы насладиться своим caffè corretto , видом тихого вечера, спускающегося на его город и на его жителей, совершающих свой ежедневный passeggiata [157], держась за руки, а больше всего – насладиться тишиной, спустившейся на город.

Однако тишиной наслаждаться получилось недолго. Ее нарушил звонок мобильного. Сальваторе вынул телефон, увидел, кто звонит, и выругался. Если его опять пригласят в Баргу, он откажется.