Анри Шарьер - Мотылек

Так вот, из Гуирии, привязанные друг к другу цепью, в сопровождении десятка полицейских, мы подъезжали на грузовике к Сьюдад-Боливару, крупному городу и столице штата Боливар. Путешествие на колесах по грунтовым дорогам весьма изнурительное и невеселое занятие. И узники, и стража одинаково страдали от жуткой тряски в кузове машины. Грузовик гремел на рытвинах и ухабах, а вместе с ним гремели и мы, словно мешки с орехами. До города добирались пять дней: дело в том, что ночью мы спали прямо в машине, а с утра снова отправлялись в дурацкую гонку неведомо куда.

Наконец, оторвавшись от моря более чем на тысячу километров, мы достигли места своего назначения, проехав от Сьюдад-Боливара до Эль-Дорадо по грунтовой дороге, пробитой через девственный лес. Тут дорога и оборвалась. К этому времени стража и узники выдохлись полностью.

Что же собой представляет Эль-Дорадо? Он прежде всего был надеждой испанских конкистадоров, которые, видя, что местные индейские племена носят много золота, твердо полагали, что где-то в этих местах скрывается гора из золота или по крайней мере наполовину из земли и наполовину из золота. Сейчас Эль-Дорадо представляет собой просто деревню на берегу реки, в которой полно харибы, пираньи – этих хищных рыб, способных за несколько минут сожрать человека или животное; электрических угрей, обвивающих свою жертву, человека или животное, и убивающих ее электрическим разрядом, а затем высасывающих разлагающуюся плоть до самого скелета. Посередине реки лежит остров, а на острове – концлагерь. Это венесуэльская каторга.

Из всего, что мне довелось увидеть в этом роде, исправительно-трудовая колония Эль-Дорадо отличалась от прочих жестокостью, дикостью и бесчеловечностью обращения. Здесь заключенных подвергают постоянным побоям и издевательствам. С точки зрения постройки, она представляет собой квадратную площадку на открытом воздухе со стороной сто пятьдесят метров, обнесенную колючей проволокой. В ней содержится до четырехсот человек, которые живут и спят под открытым небом, доступные всем стихиям, поскольку навес из оцинкованного железа над лагерем не сплошной, а хаотично разбросан по периметру.

Все мило и очень просто: нас ни о чем не спросили и ничего нам не объяснили – прямо с колес взяли да посадили в тюрьму Эль-Дорадо. Привезли нас туда в три пополудни измотанных, усталых да еще на цепи. Не потрудились даже записать наши имена или хотя бы поинтересоваться ими; но уже в половине четвертого скомандовали на выход, дали три кирки и две лопаты и под угрозой применения силы погнали на работу. Сопровождали нас пятеро солдат во главе с капралом. Все вооружены винтовками и плетками из сыромятной кожи. Мы сразу поняли, что тюремная стража решила продемонстрировать перед нами свою мощь, поэтому не повиноваться в тот момент было неразумно и очень опасно. Что ж, посмотрим, что будет дальше.

Подвели к месту работы, где уже вовсю вкалывали узники. Заставили копать канаву по обочине дороги, которую вели через тропический лес. Мы молча принялись за дело, выкладываясь настолько, насколько позволяли силы. Однако это не избавляло нас от неприятной необходимости слышать оскорбления и удары, беспрерывно сыпавшиеся на заключенных. Нас не били. Смысл нашего немедленного подключения к работе сразу по прибытии, несомненно, заключался в том, чтобы мы воочию убедились, как здесь обращаются с подневольными.

Была суббота. По окончании работы нас, потных и покрытых пылью, привели обратно в лагерь, опять-таки без каких-либо формальностей.

– Пятеро из Кайенны, сюда.

С нами разговаривает капрал. Метис, ростом метр девяносто. Грязная скотина отвечает за дисциплину, но только внутри лагеря. Он показал место, где мы должны повесить гамаки. Прямо на открытом воздухе, как раз напротив лагерных ворот. Правда, над головой несколько листов оцинкованного железа. Значит, можно скрыться от дождя и солнца.

Бóльшая часть здешних зэков – колумбийцы. Остальные венесуэльцы. Ужасы и жестокости этой трудовой колонии не идут ни в какое сравнение ни с одной каторгой. Того, как здесь обращаются с людьми, не выдержит даже лошадь. Но физически заключенные выглядят прекрасно: тут одна своя особенность – кормят хорошо, пища обильная и разнообразная.

Мы провели маленький военный совет. Если кого-нибудь ударит солдат, лучше всего нам всем лечь на землю и не вставать, что бы с нами ни делали. О случившемся обязательно узнает кто-нибудь из офицеров, я тогда мы его спросим, за что нас посадили в эту каторжную тюрьму, если мы не совершили никаких преступлений. Гитту и Барьер, уже отбывшие свой срок, говорили, что они потребуют, чтобы их выдали французским властям. Затем мы решили вызвать на разговор капрала. Говорить с ним было поручено мне. Капрала звали Негро Бланко (Белый Негр). За ним пошел Гитту. Скотина появился с бычьей плеткой в руке. Мы окружили его.

– Чего вы от меня хотите?

Я стал говорить:

– Мы хотим вам сказать только одну вещь. С нашей стороны не будет никакого неповиновения правилам тюремного распорядка, а следовательно, и никаких причин для применения к нам телесных наказаний. Но мы наблюдали, как вы совершенно произвольно бьете всех, кто попадется вам под руку. Вот почему мы и попросили вас прийти к нам, чтобы сказать вам откровенно: если вы ударите кого-то из нас, то вы в тот же день будете покойником. Вы поняли, что я хотел сказать?

– Да, – сказал Негро Бланко.

– И последний совет.

– Что еще? – выдавил он.

– Только то, что, если сказанное мною необходимо кому-то повторить, пусть это будет офицер, а не солдат.

– Ладно.

И он ушел. Все это было в воскресенье – в нерабочий день. Появился офицер.

– Ваше имя?

– Папийон.

– Вы старший у французов?

– Нас здесь пятеро, и все мы старшие.

– В таком случае почему вы говорили с надзирателем от лица всех, а не от себя лично?

– Потому что я говорю по-испански лучше остальных.

Офицер, разговаривающий со мной, – капитан национальной гвардии. Он сообщил, что не командует здесь, над ним еще двое, но они пока отсутствуют. Он исполняет обязанности до их приезда. А те двое будут здесь во вторник.

– Когда вы говорили от себя и от имени остальных, вы угрожали убить надзирателя, если он ударит кого-нибудь из вас. Так ли это?

– Да. И это очень серьезная угроза. Но я также сказал, что мы не сделаем ничего такого, что могло бы оправдать применение телесного наказания. Как вы знаете, капитан, мы не состояли здесь под судом, потому что не совершали никаких преступлений в Венесуэле.

– Мне ничего не известно об этом. Вас доставили в лагерь без всяких сопровождающих документов. Есть только записка от местной администрации: «Заставить этих людей немедленно по прибытии работать».