Артур Конан Дойл - Знак четырех. Собака Баскервилей

– Да благословит Бог ваше милое спокойное личико! – воскликнула миссис Бернстоун, сдерживая рыдания. – Смотрю на вас, и мне легче. Господи, чего я только не пережила за этот день!

Наша спутница погладила ее худую, грубую от работы руку, тихо произнесла несколько добрых слов, исполненных женского участия, и бескровные щеки экономки слегка порозовели.

– Хозяин заперся у себя в комнате и не отзывается. Весь день я ждала его распоряжений – он любит сидеть один. Но час тому назад я подумала, все ли с ним ладно, а потому пошла наверх и заглянула через замочную скважину. Поднимитесь туда, мистер Таддеус, поднимитесь и гляньте сами. Долгие десять лет я знала мистера Бартоломью Шолто в горе и в радости, но такого лица не видела у него никогда.

Шерлок Холмс взял лампу и первым пошел наверх, поскольку Таддеус Шолто выбивал зубами частую дробь. Потрясенный, он ступал на неверных ногах, и мне пришлось на лестнице поддерживать его под руку. По пути Холмс дважды выхватывал из кармана лупу и тщательно исследовал бесформенные, как мне казалось, пятна пыли на циновке из кокосового полотна, служившей на лестнице ковриком. Холмс медленно всходил со ступеньки на ступеньку, держа лампу низко и бросая острые взгляды направо и налево. Мисс Морстен держалась позади вместе с испуганной домоправительницей.

Третий пролет лестницы вывел нас к довольно длинному прямому коридору, на правой стене которого висел большой индийский ковер ручной работы, а в левой имелись три двери. Холмс продвигался вперед прежним медленным шагом, мы следовали за ним по пятам, а наши длинные черные тени крались вслед за нами. Нам нужна была третья дверь. Холмс постучал и, не получив ответа, попытался повернуть ручку и отворить ее силой. Однако дверь была заперта изнутри: поднеся к скважине лампу, мы разглядели широкую и мощную задвижку замка. Ключ в скважине, впрочем, был повернут, так что в ней виднелся просвет. Шерлок Холмс наклонился к нему, но тотчас отпрянул, судорожно втянув в себя воздух.

– Тут какая-то дьявольщина, Ватсон, – произнес он с необычным для него волнением. – Что вы об этом думаете?

Я наклонился к замочной скважине и в ужасе отшатнулся. Комнату озаряло зыбкое сияние луны. На меня в упор глядело лицо нашего спутника Таддеуса, словно бы висящее в воздухе (внизу была непроглядная темень). Та же вытянутая голова, блестевшая лысиной в кружке рыжей щетины, та же бескровная кожа. Черты лица, однако, искажала жуткая улыбка, застывшая и неестественная, которая в этой безмолвной комнате, залитой лунным светом, устрашала больше любого оскала. Сходство с нашим миниатюрным приятелем было настолько неотличимо, что я невольно оглянулся – убедиться, что он действительно с нами. Потом мне вспомнились его слова: братья были близнецами.

– Чудовищно! – сказал я Холмсу. – Что же делать?

– Выломать дверь, – ответил Холмс и навалился на нее всем своим весом.

Дверь заскрипела и затрещала, но не поддалась. Тогда мы с Холмсом объединили усилия, преграда с грохотом рухнула, и мы очутились в комнате Бартоломью Шолто.

Кабинет, казалось, был оборудован под химическую лабораторию. На полке напротив входа располагались два ряда бутылей и пузырьков со стеклянными пробками, стол был загроможден бунзеновскими горелками, колбами и пробирками. По углам на полу стояли оплетенные бутыли, в каких держат кислоту. Одна из бутылей, по-видимому, треснула или протекла: из нее сочилась темная струйка, и в нос ударяла острая вонь – вроде бы дегтя. Сбоку, на усыпанном штукатуркой и дранкой полу, высилась стремянка, а над нею в потолке зияло отверстие, достаточно просторное для того, чтобы через него мог пролезть человек. Под основанием стремянки валялся небрежно брошенный моток толстой бечевки.

У стола в деревянном кресле с ручками покоилось осевшее тело хозяина дома: голова откинута на левое плечо, на лице жуткая загадочная улыбка. Труп застыл и окоченел: несомненно, смерть наступила уже много часов назад. Меня поразила не только его гримаса, но и причудливо вывернутые руки и ноги. На столе возле его руки лежало странное орудие – коричневая плотная трость с каменным набалдашником вроде головки молотка, кое-как привязанным простой бечевкой. Рядом лежал вырванный из блокнота листок, на котором было нацарапано несколько слов. Холмс взглянул на него, а потом протянул мне.

– Видите? – Он многозначительно поднял брови.

При свете фонаря я прочитал, содрогнувшись от ужаса: «Знак четырех».

– Силы небесные, что все это означает? – воскликнул я.

– Это означает убийство, – сказал Холмс, наклоняясь к мертвецу. – Ага, этого я и ожидал. Взгляните-ка!

Он указал на вонзенный в кожу прямо над ухом длинный темный шип.

– Похоже на шип, – сказал я.

– Это и есть шип, можете его вынуть. Только осторожнее, он отравлен.

Я вытащил шип, зажав его между указательным и большим пальцем. Он поддался очень легко, не оставив после себя почти никакого следа. На место прокола указывало только крохотное пятнышко запекшейся крови.

– Все это для меня непостижимая тайна, – сказал я. – Дело не проясняется, а только запутывается.

– Напротив, – возразил Холмс, – оно проясняется с каждой минутой. Мне недостает только нескольких звеньев, чтобы полностью восстановить ход событий.

Находясь в кабинете, мы почти совсем забыли о присутствии нашего спутника. Он – воплощенное отчаяние – по-прежнему стоял в дверном проеме, заламывал руки и приглушенно стонал. Вдруг он испустил пронзительный жалобный вопль:

– Сокровище исчезло! Брата ограбили! Через эту дыру в потолке мы и спустили ларец вниз. Я ему помогал! Я последний, кто его видел! Я ушел отсюда вчера вечером и слышал, как он запер дверь, пока я спускался по лестнице.

– В котором часу это было?

– В десять. И вот брата нет в живых. Явится полиция, меня непременно заподозрят. Да-да, я уверен, так и случится. Но, джентльмены, вы же так не думаете? Вы же не считаете, что я в этом замешан? Иначе разве я привел бы вас сюда? О господи, господи, я с ума сойду!

Он ломал руки и сучил ногами, словно его била лихорадка.

– Вам нечего бояться, мистер Шолто, – мягко сказал Холмс, положив руку ему на плечо. – Послушайте мой совет: отправляйтесь в полицейский участок и сообщите о случившемся. Предложите любое содействие. Мы дождемся здесь вашего возвращения.

Шолто, все еще плохо владевший собой, повиновался, и мы услышали, как он спускается вниз по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке.

– Итак, Ватсон, – проговорил Холмс, потирая руки, – в нашем распоряжении полчаса. Давайте используем это время с пользой. Дело, как я уже сказал, почти завершено, однако излишняя самонадеянность может и повредить. Кажется, все проще некуда, а вот если копнуть поглубже…