Артур Конан Дойл - Знак четырех. Собака Баскервилей

– А что можно сказать о помощнике Смолла?

– Да никакой особой загадки он не представляет. Вскоре вы сами все узнаете. Как чудесен утренний воздух! Взгляните вон на то плывущее по небу облачко: чем не розовое перо, оброненное гигантским фламинго? А красный ободок солнца пробивается над густой пеленой лондонского тумана. Первые лучи упадут на множество жителей, но, держу пари, никто из них не занят более диковинным делом, чем мы с вами. Какими пустячными кажутся наши жалкие амбиции и порывы на фоне грандиозных сил природы! Как продвигается ваш Жан Поль?

– Успешно. Обратиться к нему меня заставил Карлейль.

– Это все равно что идти вверх по ручью к озеру, откуда он берет начало. У этого автора есть парадоксальное, но глубокое замечание. Подлинное величие определяется тем, что человек сознает собственное ничтожество. Иначе говоря, способность сравнивать и оценивать и есть доказательство незаурядности. Рихтер дает богатую пищу для размышлений. Вы захватили с собой револьвер?

– Только трость.

– Весьма вероятно, что, если мы доберемся до их логова, нам понадобится оружие. Джонатана возьмите на себя, а если второй вздумает брыкаться, я его пристрелю.

С этими словами Холмс вытащил свой револьвер и, вогнав в барабан два патрона, сунул его обратно в правый карман куртки.

Все это время Тоби вел нас по проселочным на вид дорогам с загородными домами по обеим сторонам. Теперь, приближаясь к Лондону, мы преодолевали бесконечную путаницу улиц, где уже вышагивали портовые рабочие и мастеровые, а неряшливые женщины открывали ставни и обметали входные ступеньки. Пивные на углах только что открылись, и оттуда выходили ражие типы, утирая рукавом бороды после первого возлияния. Бродячие собаки провожали нас недоуменными взглядами, но наш несравненный Тоби не обращал ни на что ни малейшего внимания, спешил вперед, почти касаясь носом земли, и временами, чуя горячий след, возбужденно повизгивал.

Мы миновали Стретем, Брикстон, Камберуэлл, выбрались из боковых улочек к востоку от крикетного стадиона «Овал», очутились на Кеннингтон-лейн. Преступники, надо полагать, намеренно выбрали столь извилистый маршрут, чтобы ускользнуть незамеченными. Избегая главных улиц, они упорно придерживались окольных дорожек. В начале Кеннингтон-лейн они свернули налево – по Бонд-стрит и Майлз-стрит. Там, где Майлз-стрит вливается в Найтс-Плейс, Тоби остановился и принялся бегать взад-вперед, навострив одно ухо и опустив другое в крайней нерешительности. Затем начал кружить на месте, поглядывая так, словно в замешательстве искал нашего сочувствия.

– Что это на Тоби нашло? – раздраженно бросил Холмс. – Не могли же они взять кэб или улететь на воздушном шаре?

– Быть может, они ненадолго тут задержались, – предположил я.

– А, все в порядке. Тоби возобновил погоню! – облегченно выдохнул Холмс.

Тоби действительно пустился по следу стрелой: обнюхав все вокруг себя, он решительно и целенаправленно устремился вперед с небывалой до того резвостью. След, по-видимому, был совсем недавний: песик даже не утыкался носом в землю, а изо всех сил натягивал поводок, мешавший ему рвануться за добычей. Глаза Холмса заметно блестели: нетрудно было догадаться, что он предвкушает скорую развязку.

Наш путь пролегал теперь по Найн-Элмс, и вскоре мы уперлись в обширный дровяной склад «Бродерик и Нельсон» на задах таверны «Белый орел». Донельзя возбужденный Тоби нырнул в боковую калитку, и мы оказались посреди загородки, где уже приступили к работе пильщики. Тоби, не разбирая дороги, ринулся по стружкам и опилкам сквозь узкий проход между двумя поленницами, обогнул угол и с радостным лаем вскочил на большущую бочку, которую незадолго до того привезли сюда на ручной тележке. Вывалив язык и часто моргая, Тоби стоял на бочке и поглядывал на нас обоих в ожидании похвалы. Обручи бочки и колеса тележки были измазаны темной жидкостью, а по всему двору разило креозотом.

Мы с Шерлоком Холмсом тупо уставились друг на друга, а потом одновременно согнулись пополам от приступа неудержимого хохота.

– И что теперь? – спросил я. – Тоби лишился ореола непогрешимости.

– Тоби действовал сообразно своим способностям, – отвечал Холмс, снимая нашего вожатого с бочки и покидая дровяной склад. – Вообразите, сколько креозота развозят по Лондону за день! Неудивительно, что наш путь пересекли другие следы. Креозот сейчас в большом ходу, особенно для пропитки дерева. Беднягу Тоби винить не в чем.

– Думаю, следует вернуться к начальному следу.

– Да. И к счастью, далеко идти не надо. Понятно, почему песик растерялся на углу Найтс-Плейс. Оттуда два следа вели в противоположные стороны. Мы промахнулись. Остается только вернуться и направиться по второму.

Это оказалось нетрудно. На том месте, где Тоби ошибся, он описал большой круг, а потом ринулся в другую сторону.

– Надо позаботиться, чтобы он не привел нас туда, откуда прикатили эту бочку, – заметил я.

– Я это учел. Но видите: Тоби бежит по тротуару, тогда как бочку доставили по проезжей части. Нет, теперь мы на верном пути.

И путь этот вел через Белмонт-Плейс и по Принсис-стрит, все ближе к реке. В конце Брод-стрит след кончался прямо у водной кромки, на небольшом деревянном причале. Тоби притащил нас к самому его краю и замер, поскуливая и глядя вниз на темный поток.

– Не повезло, – обронил Холмс. – Здесь они сели в лодку.

К причалу было привязано несколько яликов и плоскодонок. Мы поочередно подвели Тоби к каждой лодке, но, сколько он ни внюхивался, нужного запаха не обнаружил.

Неподалеку от этой неказистой пристани стоял кирпичный домик, над вторым окном которого на деревянной вывеске красовалось крупными буквами имя владельца – «Мордехай Смит», а чуть ниже значилось – «Прокат лодок посуточно и почасово». Надпись на двери сообщала о наличии парового катера, что подтверждалось изрядной горой кокса на берегу. Шерлок Холмс неспешно огляделся по сторонам, и лицо его потемнело.

– Плохи наши дела, – произнес он. – Эти молодчики оказались сообразительней, чем я ожидал. Похоже, им удалось замести следы. Боюсь, что они заранее подготовили план, как им скрыться.

Холмс шагнул к двери домика, но тут она распахнулась и оттуда выбежал кудрявый малыш лет шести, а за ним на пороге появилась полноватая, краснощекая женщина с большой губкой в руке.

– А ну-ка домой, Джек, будешь мыться! – крикнула она. – Домой, чертенок, домой! Если папа придет и увидит, какой ты грязнуля, нам с тобой непоздоровится.

– Чудо, а не ребенок! – предусмотрительно начал Холмс. – Щечки у негодника точно яблочки! Послушай, Джек, чего бы тебе хотелось?