Эйвери Бишоп - Школа безумия

Она наклонила голову и приподняла безупречно ухоженную бровь.

– Итак?

Я промолчала.

Лиза сняла с колен блокнот, бросила его на стол и скрестила руки.

– Почему вы сегодня такая упрямая?

– Я не упрямая.

– Вы не отвечаете на мой вопрос.

– Может, я не знаю ответа.

– Вы отлично его знаете.

Лиза была тем, кого называют психотерапевтом частной практики. Она не имела отношения к государственной медицинской помощи, поэтому клиенты были вынуждены либо иметь частную страховку, либо платить из своего кармана. Благодаря этому кабинет Лизы был намного уютнее кабинетов большинства психотерапевтов. У нее был большой дубовый стол, на котором стоял навороченный «Макинтош». Дорогой коврик защищал паркетный пол. Кожаная кушетка плюс кожаное кресло. Возле двери висели настенные часы ручной работы с римскими цифрами по кругу, добавлявшие обстановке изысканности.

Когда я не ответила, Лиза обернулась на своем сиденье, взглянула на часы и снова повернулась ко мне.

– У нас осталось двадцать минут. Вы хотите закончить прямо сейчас или вы намерены и дальше сидеть и упираться?

– Я не упираюсь.

– Конечно, упираетесь.

– Я знаю, что вы делаете.

Она снова выгнула бровь.

– Уверены?

– Да, вы намеренно вынуждаете меня защищаться. Вам кажется, что это поможет мне понять мой сон.

– Почему вы так считаете?

– Потому что я иногда делаю то же самое. И научилась этому у вас.

Она улыбнулась моим словам, но не рассмеялась. С тех пор как я начала ее посещать, я всего несколько раз слышала, как она смеется, и задалась целью попытаться рассмешить ее на каждом сеансе. Расколоть профессиональный фасад было нелегко – самое большее, что у меня получалось, это заставить ее улыбнуться, – и все же было приятно поговорить с кем-то, у кого не было каких-то тайных мотивов, с кем-то, кто не осуждал вас, когда вы ляпнули или совершили какую-то глупость.

Мой взгляд упал на фотографию Лизы и ее мужа в рамке на столе. Я уже не в первый раз задавалась вопросом, какие у них отношения. Делятся ли они за ужином чем-то важным или позволяют молчанию перерасти в стену между ними.

Мне нравилось думать, что у них хорошие отношения – хорошие, крепкие отношения, такие, которые никогда не дают трещину. Бывали времена, когда я думала, что все, что нам с Дэниелом нужно, – это дружба с парой постарше, которая умеет вместе разбираться в личных проблемах и которая помогла бы нам увидеть то, чего можно добиться.

Но этого, конечно, никогда не произойдет, по крайней мере, пока я пациентка Лизы; и даже если бы я подняла эту тему в разговоре с Дэниелом, я уверена, что он бы от нее отмахнулся.

Лиза вновь взглянула на часы.

– Пятнадцать минут.

В моей сумочке загудел телефон. Я вытащила его.

– Разве вам нравится, когда телефоны ваших пациентов звонят во время сеанса? – спросила Лиза.

Не обращая на нее внимания, я проверила, кто звонит. Номер был местный, но незнакомый. Я нажала кнопку «отклонить звонок», затем зажала кнопку сбоку и выключила телефон. Как только экран погас, я показала его Лизе.

– Вот, я его выключила. Довольны?

– Я была бы довольна, если бы вы ответили на мой первоначальный вопрос.

– А каков был ваш первоначальный вопрос?

– Не притворяйтесь, Эмили.

Я вздохнула и отвернулась.

– Не знаю.

– Чего именно вы не знаете?

– Я не знаю, кто эта девушка.

Лиза скептически посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Я привстала на кушетке.

– Не могу вспомнить, когда мне в последний раз снился кошмар.

– А прошлой ночью у вас был один и тот же кошмар дважды.

– По крайней мере, я так помню. Сначала, когда я вздремнула, а потом позже… Я едва могла уснуть. Как тут уснешь, когда рядом храпит Дэниел.

– Не хотела ничего говорить, но вы выглядите потрепанной. – Лиза сказала это с серьезным лицом, но, посмотрев на меня, улыбнулась. – Это шутка, Эмили. Как дела у вас с Дэниелом?

Я не хотела говорить сегодня про Дэниела – как не хотела говорить о нем в большинство других дней, – но я знала, что если не отвечу, Лиза будет копать дальше.

– Все то же самое.

– Как это понимать, «все то же самое»?

– Просто… все так же.

– Вы как будто отдаляетесь друг от друга?

– Да.

– Когда вы в последний раз были близки?

– Проехали.

Лиза улыбнулась.

– Ладно, не будем. Ваш распорядок дня сильно изменился за последнее время?

– Нет, он почти тот же самый. Я иду в спортзал, ем йогурт и батончик с мюсли, затем еду в офис. То же самое сегодня утром. За исключением того, что сегодня пятница, единственный день в неделю, когда я могу удостоить вас своим присутствием, поэтому я поспешила сюда в обеденный перерыв, чтобы вы могли помучить меня.

Лиза снова улыбнулась, но ничего не сказала. На пару мгновений воцарилось молчание, и я снова тяжело вздохнула.

– Думаю… возможно, это Оливия.

Лиза смотрела на меня, ожидая, что я скажу дальше.

– А вы так не думаете, – сказала я.

– Меня в том сне не было. Я не видела того, что видели вы. Но ваша мать рассказала вам о смерти Оливии только вчера. Тот факт, что вам так быстро приснился такой яркий сон… Возможно, самоубийство вашей подруги подстегнуло то, что вы долгое время носили глубоко в себе.

Я покачала головой и провела рукой по волосам.

– Нет, дело не в Грейс. Мы это уже обсудили. Я вам все рассказала. Я бы не стала ничего скрывать.

– Может быть. Или же утаили что-то бессознательно. Возможно, в мыслях вы рассказали мне все, но что-то еще осталось.

– Например?

– Это я спрашиваю вас, Эмили. Вы стали психотерапевтом из-за этой девочки. Вся ваша жизнь пошла по иному руслу из-за вашего чувства вины. Это очень важно.

– Я знаю.

– Вы так ее и не нашли.

– Я пыталась.

– Может, вы недостаточно старались.

– Вы шутите, что ли? Я наняла частного детектива. Потратила триста долларов. Когда она и ее мать уехали, она, по сути, исчезла.

От отчаяния в собственном голосе я внутренне съежилась.

– Никто просто так не исчезает, – сказала Лиза. – Вы пробовали искать ее в Интернете? Может, она есть в «Фейсбуке».

– Я не пользуюсь «Фейсбуком».

– Рада за вас. Но, возможно, Грейс им пользуется.

– Не думаю, что Грейс – причина того, что мне приснился кошмар.

Лиза взглянула на часы.

– У нас мало времени, так что давайте закругляться. Эмили, будьте со мной честны. Скажите, вас раздражает, когда вы точно знаете, что нужно вашей клиентке, чтобы помочь себе, но она упорно отказывается это видеть?

Я не ответила.

– Думаю, именно это здесь и происходит. Как психотерапевты, мы хорошо видим, что происходит с другими людьми, когда же дело касается нас самих, мы становимся на редкость не сообразительны.

– Так что, по-вашему, мне нужно делать?