Марк Биллингхэм - Вниз по кроличьей норе

«Я и раз, и два… и три раза дура…» [31] Переделанная композиция Three Times A Lady американской соул-группы «Коммодорс», впервые прозвучавшая в 1978 г. («Ты и раз, и два, и три раза леди…»)

Но…

Знаете, как в тюрьмах бывают паханы и прочие подобные типы? Кого все малость опасаются, и которые более или менее всем там рулят? Так вот, Лорен – это пахан отделения «Флит». Никто с Лорен предпочитает не связываться – ни Ильяс, ни Тони… вообще никто. Даже Джордж с Маркусом стараются держаться от нее подальше, когда на нее находит, и она под самым жестким наблюдением «в пределах непосредственной досягаемости» гораздо чаще, чем нет.

Она просто… редкостная гадина.

Таких ведь и в обычной жизни хватает, точно? Я встречала множество подобных ей, когда работала, насмотрелась на них от пуза, так что кое-что в ней, что я с ходу засекла, мне сразу же решительно не понравилось. Почему она такая? Это не наркотики, я вполне в этом уверена, так что единственное, что приходит в голову, это какого-то рода «расстройство туалетного поведения», если такое вообще бывает. Серьезный случай СДВГ [32] СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности. или еще какой-то перекос личности. Кто знает, может, она просто не может удержаться. Может, прячется каждый вечер в своей комнате и рыдает там в подушку, прижимая к себе плюшевого медведя или уж не знаю что, но факт в том, что, болтаясь по отделению днем, Лорен может быть просто жуткой коровой. Как и все задиры, она хочет реакции на свои действия, и от большинства людей обычно ее получает. Слезы или подхалимаж, ежедневные соревнования, кто кого перекричит.

Я стараюсь не вписываться и держусь от нее подальше, но это сложно.

Мы живем буквально на головах друг у друга, и иногда у вас просто нет выбора.

Однажды мы с Лорен обязательно сцепимся всерьез, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Показания стали снимать прямо с утра в понедельник, вызывая нас по одному в МПП из столовой. Наверное, в алфавитном порядке, но не готова в этом поклясться, поскольку многих не знаю по фамилии. Первым вызвали Ильяса, это я помню, потом пару «добровольцев», а дальше Джамилю. Все остальные околачивались в столовой, дожидаясь своей очереди.

Я надела наушники, ничего не слушая.

Не стану врать – чувствовала себя, как кошка на горячих кирпичах.

К нам приставили одного человека из опергруппы – женщину, которая слишком много улыбалась, – и та ясно дала нам понять, что они не хотят, чтобы мы обсуждали друг с другом то, что произошло две ночи назад, и уж тем более общались с теми, с кого уже успели снять показания. Обсуждать все прочие темы, естественно, дозволялось, никого она не останавливала. Ни Ильяса, когда тот предложил ей сыграть партию в шахматы, ни Джамилю, предложившую ей привести в порядок ноги…

Хотя все это было все равно тоскливо.

Мне оставалось лишь держаться, повторяя себе, что у меня будет полно времени, чтобы позже расспросить остальных обо всем, что было сказано и услышано.

Я понимала, почему копы так себя ведут, – разумеется, понимала! Кому охота, чтобы информация оказалась подпорченной или сочтена ненадежной, и в итоге ее можно было бы легко подвергнуть сомнению и отмести. Вы просто не представляете, какую осторожность следует проявлять в таких случаях… касательно абсолютно всего. Как-то раз шестимесячное расследование убийства у нас в последнюю минуту пошло псу под хвост, потому что никто не предложил подозреваемому – которого доставили вечером перед допросом – хоть что-нибудь поесть. Можете в это поверить? Его адвокат заявил, что в ходе допроса его клиент находился не в ненадлежащем состоянии, так что все его показания пришлось аннулировать, и дело развалилось. Так вот все в наши дни и происходит.

В результате, пока я сидела в ожидании вызова в МПП, мне оставалось только гадать, насколько надежными могут оказаться любые наши показания. Себя я в расчет не беру, естественно, но наверняка эти копы должны были хоть немного представлять, с какой именно публикой беседуют. Для защитника пять минут дела – пробить дыры во всем, что нашлось бы сказать у Люси или у Твари. Не слишком-то сложно убедить судью, что это совсем не то, что принято называть «надежными свидетелями».

«Дамы и господа, вас только что заверили, что свидетельница „А“ может легко опознать подсудимого, но вам также следует знать, что она считает, будто Луна – это голограмма…»

Я сознаю, что тогда наверняка забегала вперед паровоза, но в первые дни следствия всегда полезно подумать о том, что может произойти в дальнейшем, поскольку все далеко не так просто. Вам нужно быть готовым к любым непредвиденностям.

Когда ответственная за нас объявила, что теперь моя очередь, я соскочила со стула и вылетела из двери в коридор, как сопля из носа. Возле ординаторской стояли Маркус и Феми, и Феми сказала мне: «Ничего не бойся!», когда я пробегала мимо них, что было просто смешно, поскольку я была последним человеком, которому было чего бояться. Я улыбнулась, чтобы они смогли это понять. Ильяс у меня за спиной выкрикнул: «Ничего им не рассказывай!», а Лорен опять затянула свою песенку про убийство в дурдоме.

По пути в МПП меня перехватила еще одна женщина-полицейский, которая завела меня в один из процедурных кабинетов и очень вежливо поинтересовалась, не желаю ли я добровольно предоставить образцы ДНК и отпечатки пальцев с целью исключения меня из числа подозреваемых. Она объяснила, что просит об этом абсолютно всех в отделении.

– Некоторые из них почти наверняка вам откажут, – сказала я ей. – В смысле, из пациентов. Хотя не тратьте зря время, пытаясь в этом разобраться. Кое-кто даже не назовет вам собственное имя, а то и даст фальшивое. А есть и такие, которые могут укусить вас, если вы подойдете к ним… с чем-то вроде этого. – Я мотнула головой на пластиковый контейнер, из которого она достала ватную палочку. – Вам нужно представлять, с кем вы имеете дело.

Ее улыбка показала множество великолепных зубов, но была абсолютно лишена хоть каких-то эмоций.

– О, не волнуйтесь, мы это прекрасно представляем, – отозвалась оперативница. Начала растолковывать мне процесс, словно я дитя малое, объяснять, что это не больно и что ей нужно взять мазки с обеих сторон рта.

Я подняла руку, останавливая ее.

– Я уже делала это.

– У вас уже брали образцы ДНК?

– Нет. – Настала мой черед улыбнуться. – Мне самой приходилось делать то, что вы делаете сейчас. – На лице у нее опять абсолютно ничего не отразилось, только на сей раз мне было абсолютно начхать, поверила она мне или нет. – Так что можете особо не переживать. В смысле, да, в данный момент я по уши накачана лекарствами, так что малость в растрепанных чувствах, но вряд ли стану вас кусать.