Артур Конан Дойл - Все расследования Шерлока Холмса

– Да, вполне понятно.

– Итак, как же мог поступить Джонатан Смолл в этой ситуации? Ему оставалось только одно: тайно наблюдать за поисками сокровищ. Возможно, он уезжает из Англии и возвращается лишь изредка. Потом тайник на чердаке обнаруживают, о чем ему тут же становится известно. И снова у нас возникает подозрение, что здесь не обошлось без помощи кого-то из обитателей дома. Джонатан на своей деревяшке не в состоянии самостоятельно добраться до комнаты Бартоломью Шолто, поэтому он приводит с собой весьма примечательного помощника, который помогает ему преодолеть эту преграду, но при этом вступает босой ногой в креозот, в результате чего на сцену выходит Тоби, и один отставной военный хирург с простреленным пяточным сухожилием совершает утреннюю пробежку.

– Но преступление-то совершил не сам Джонатан, а его помощник.

– Совершенно верно. И, если судить по следам, которые он оставил в комнате, Джонатан был крайне недоволен тем, что это произошло. К Бартоломью Шолто он неприязни не испытывал и предпочел бы его просто связать и воткнуть ему в рот кляп. Смолл не хотел лезть в петлю. Но ничего изменить уже было нельзя, у его сообщника проснулись дикие инстинкты и яд сделал свое дело. Джонатан Смолл оставил уже знакомый нам «знак четырех», спустил сундучок с сокровищами на землю и по той же веревке слез сам. Такова, насколько я могу судить, была последовательность событий. Что касается его внешнего вида, то, разумеется, он должен быть мужчиной средних лет и, конечно же, раз Смолл отбывал наказание в таком жарком месте, как Андаманские острова, кожа у него должна быть очень смуглой. Его рост легко высчитать по длине шага, к тому же нам известно, что он носит бороду: его волосатость бросилась в глаза Тадеушу Шолто, когда он увидел Смолла в окне. По-моему, больше мне добавить нечего.

– А помощник?

– Ах да! С ним тоже все понятно, но скоро вы сами все узнаете. Как все-таки легко дышится утром! Видите вон то розовое облачко? Правда, оно похоже на перо какого-то гигантского фламинго? Красный краешек солнца уже показался над лондонской облачной грядой. Его свет сейчас видят тысячи добрых людей, но я готов поспорить, что никто из них в эту минуту не занят более странным делом, чем мы с вами. Какими ничтожными кажемся мы с нашими жалкими амбициями и желаниями по сравнению с силами, управляющими мирозданием! Вы закончили Жана-Поля?

– Почти. Я снова взялся за него после Карлейля.

– Это все равно что, идя вдоль ручья, дойти до озера, из которого он вытекает. Жан-Поль как-то очень тонко и глубоко заметил, что истинное величие человека заключается в понимании собственной ничтожности. Это подразумевает, что умение сравнивать и оценивать само по себе является доказательством внутреннего благородства. Рихтер дает богатую пищу для размышлений. Вы пистолет с собой не взяли?

– У меня трость.

– Что-нибудь в этом роде нам может понадобиться, когда мы доберемся до их логова. Джонатана я оставлю вам, но если его сообщник будет шалить, придется его пристрелить. – Говоря это, Холмс достал из кармана револьвер, зарядил в него два патрона и сунул обратно в правый карман пиджака.

К тому времени Тоби уже вывел нас в пригородные районы. Какое-то время мы бежали по шоссе, ведущем в Лондон, вдоль выстроившихся рядами вилл, но теперь снова оказались в черте города. Рабочие и докеры были уже на ногах, неряшливого вида женщины раскрывали ставни и подметали ступеньки у входа. В расположенных на углах улиц пабах уже начался трудовой день, оттуда то и дело выходили сурового вида мужчины, вытирая рукавами бороды после утреннего возлияния. Бродячие собаки потягивались и провожали нас удивленными взглядами, но наш несравненный Тоби не смотрел по сторонам. Он продолжал бежать, уткнувшись носом в землю, время от времени нетерпеливым тявканьем давая понять, что запах становится сильнее.

Мы пересекли районы Стрэтем, Брикстон, Камберуэлл и теперь, окольными путями пройдя на восток от Кеннингтонского стадиона, оказались на Кеннингтон-лейн. Люди, которых мы преследовали, шли довольно странным зигзагообразным маршрутом, очевидно, специально, чтобы запутать следы. Они никогда не выходили на широкую улицу, если параллельно с ней шла боковая. В начале Кеннингтон-лейн преступники свернули налево, пройдя через Бонд-стрит и Майлс-стрит. Там, где последняя выходит на Найтс-плейс, Тоби неожиданно остановился и стал топтаться на месте, задрав одно ухо и опустив второе, выражая крайнюю степень собачьей нерешительности. Потом принялся бегать кругами, время от времени стыдливо поглядывая на нас, словно ища сочувствия.

– Что это с собакой? – нахмурился Холмс. – Они не могли сесть в кеб или улететь отсюда на воздушном шаре.

– Может быть, они на какое-то время здесь останавливались? – предположил я.

– О, слава Богу, он опять взял след! – с облегчением воскликнул мой друг.

И действительно, в очередной раз обнюхав все вокруг, пес вдруг бросился вперед, причем с такой скоростью, какой до сих пор еще не развивал. Похоже, запах теперь чувствовался намного сильнее, потому что Тоби даже не опускал нос к земле. Он изо всех сил мчался вперед, чуть ли не вырывая из рук поводок. По блеску в глазах Холмса я понял: он считает, что цель уже близка.

Теперь наш путь шел по Найн-Элмс. Миновав таверну «Белый орел», мы наткнулись на большой дровяной склад «Бродерик и Нельсон». Здесь до крайности возбужденный пес бросился через боковые ворота на территорию склада, где пильщики уже были заняты своим делом, пробежал по усыпанной стружками и опилками дорожке, свернул за угол, промчался между двумя поленницами и наконец с ликующим лаем запрыгнул на большую бочку, все еще стоявшую на ручной тележке, на которой ее сюда привезли. Высунув язык и моргая блестящими глазками, Тоби переводил взгляд с меня на Холмса, словно ожидая похвалы. Стенки бочки и колеса тележки были измазаны темной жидкостью и в воздухе стоял тяжелый запах креозота.

Мы с Холмсом удивленно переглянулись, а потом одновременно захохотали.

– Что теперь? – отдышавшись, спросил я. – Тоби утратил свою непогрешимую репутацию.

– Он действовал в меру своего разумения, – сказал Холмс, снимая пса с бочки и выводя со двора. – Если принять во внимание, сколько креозота возят по Лондону в наши дни, неудивительно, что мы пошли по ложному следу. Сейчас, когда начали заготавливать древесину, его используют особенно много. Бедного Тоби нельзя винить.

– Наверное, теперь нам придется вернуться к главному следу.

– Да, и, к счастью, далеко возвращаться не нужно. Теперь понятно, что так озадачило собаку на углу Найтс-плейс. Просто запах там расходился в разные стороны. Мы выбрали неправильный путь. Теперь остается только один вариант.