Кристофер Сэнсом - Каменное сердце

– Тогда как он мог позволить себе купить опеку? И, кроме того, он ведь приобрел здание монастыря и перестроил его!

Тут в разговор вмешался Джек:

– Если Хоббей надеялся заполучить принадлежавшую Эмме долю земель Кертисов, выдав ее за своего сына, то он явно просчитался.

Бротон встревожился:

– А ведь опекун по-прежнему обладает правом устроить женитьбу Хью по собственному усмотрению. Что, если он приглядел для него совершенно неподходящую особу? И Майкл обнаружил именно это?

Я задумчиво кивнул:

– Вполне возможно. Сэр, я буду благодарен вам, если в понедельник вы придете на слушание. Во всяком случае, вы сможете заявить, что положение дел вас не устраивало.

Мне нужен был каждый клочок сведений. Однако ничего такого, чего не мог бы без труда опровергнуть хороший адвокат другой стороны, мне сегодня услышать не удалось. Я встал, скривившись из-за боли в спине. Поднялся и викарий.

– Сэр, – проговорил он, – вы позаботитесь о том, чтобы правосудие совершилось? Исправите все зло, причиненное Хью?

– Я попытаюсь это сделать. Однако будет нелегко. Завтра я пришлю к вам Барака, чтобы подготовить ваши показания. Их следует представить в Сиротский суд до начала слушания.

– Бог не потерпит несправедливости по отношению к детям! – с внезапным пылом произнес Бротон. – Как сказал наш Спаситель: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» [14] Евангелие от Матфея 18: 10–10. .

Он цитировал Писание яростным голосом, однако я заметил, что старый священник плачет: слезы текли по его морщинистому лицу.

– Простите меня, сэр, – сказал он. – Я подумал о Майкле. Будучи самоубийцей, он обречен попасть в ад. Как это… горько. Однако Бог решил, что именно там должны находиться те, кто наложил на себя руки, а кто мы такие, чтобы оспаривать волю Господню? – Вера и отчаяние смешались на его лице.

– Милосердие способно смягчить справедливый приговор, – заметил я. – Это важный принцип – во всяком случае, в земном законодательстве.

Викарий кивнул, однако не произнес ни слова, пока провожал нас наружу.

– В котором часу я должен прийти в понедельник? – спросил он, когда мы прощались у двери церкви.

– Слушание назначено на десять часов в Сиротском суде, в Вестминстере. Если вы сможете прийти так рано…

Кивнув, священник исчез в сумрачных недрах храма. Барак повернулся ко мне.

– Правосудие? В Сиротском суде его не дождешься, – усмехнулся он с горечью. – Там вершат суд жестокий, подобный тому, каким, по словам викария, судит Бог.

– Если Майкл Кафхилл заслужил пребывание в аду, тогда, наверное, Сиротский суд выносит более справедливые приговоры, чем сам Господь. Но давай лучше сменим тему. Ни к чему обсуждать подобные вещи на улице, а то нас еще обвинят в ереси.

Жилье, которое занимал Майкл Кафхилл, располагалось на противоположном конце города, в лабиринте улочек возле реки. Уже далеко за полдень мы свернули в узкий переулок, где высокие старинные дома с нависающими карнизами были превращены в меблированные комнаты. Старая краска со стен хлопьями осыпа́лась на мостовую. В пыли возились куры. Стоявшая на углу возле таверны группа из семи-восьми почти уже взрослых подмастерьев, у многих из которых на поясах их синих одеяний висели мечи, встретила нас с откровенной враждебностью. Самый высокий среди них, светловолосый, крепко сложенный парень, так и впился в меня жестким взглядом. Быть может, он решил, что французские лазутчики разгуливают по Лондону, нарядившись адвокатами. Барак опустил руку на рукоять своего меча, и юноша отвернулся.

Джек постучал в некрашеную деревянную дверь. Ее открыла хорошенькая молодая женщина в фартуке поверх платья из дешевой шерстяной ткани. Улыбнувшись ему как старому знакомому, она присела передо мной в низком реверансе. Должно быть, это была соседка Майкла с нижнего этажа, и, похоже, Барак уже успел очаровать ее.

– Я привел мастера Шардлейка, Салли, – проговорил он непринужденным тоном. – Это тот самый адвокат, который занимается делом бедного Майкла. Констебль Харман оставил вам ключ?

– Да, сэр. Входите.

Следом за женщиной мы вошли в сырой коридор, а потом двинулись через внутреннюю дверь в ее собственную комнату: она оказалась небольшой, с полом, застланным грязным тростником, а из мебели здесь имелись лишь стол и кровать. На столе лежал старый железный ключ. Окна не были застеклены, и глазки в ставнях тоже были открыты. Я заметил, что подмастерья пристально наблюдают за домом. Следом за мной Салли тоже посмотрела в окно.

– Эти парни торчат здесь целыми днями, – посетовала она. – Уж и не знаю, когда уйдут!

– Из какой они гильдии? – спросил я. – Мастерам следовало бы лучше приглядывать за ними.

– Понятия не имею. Сейчас многие подмастерья потеряли места и остались не у дел. Мой муж работал посыльным у немецких торговцев на Стальном дворе, но торговля прекратилась, а корабли теперь ходят неизвестно куда. Он как раз ищет место. – На лице Салли отразилась крайняя усталость.

Джек взял ключ:

– Мы можем взглянуть на место происшествия?

– Да. Бедный Майкл, – печальным голосом добавила молодая женщина.

Я поднялся по пролету узкой лестницы следом за Бараком. Он вставил ключ в замок на обшарпанной двери, и та, скрипнув, отворилась. Ставни на небольшом окошке были закрыты, не позволяя что-либо рассмотреть. Мой помощник распахнул их настежь. Я увидел крохотную каморку с пятнами сырости на стенах. Узкая соломенная постель, подушка, рваная простыня… Крышка старинного сундука была откинута, открывая неопрятную груду одежды. Обстановку комнаты дополняли стол с изрезанной столешницей и перевернутый стул, лежавший на полу, рядом с гусиным пером и пыльной высохшей чернильницей. Глянув вверх, я заметил полосу белой простыни на потолочном брусе. Конец ее был обрезан.

– Раны Христовы! – воскликнул я. – Да здесь все до сих пор так, как было, когда Кафхилла вынимали из петли!

– Должно быть, коронер приказал, чтобы все осталось в неприкосновенности до судебного дознания.

– А потом забыл сказать, что в комнате можно убрать. Вполне в духе коронера Грайса.

Я оглядел жалкую комнату, в которой Майкл провел свои последние дни.

Джек подошел к сундуку и принялся осматривать его содержимое.

– Здесь только одежда, – прокомментировал он. – Одежда и несколько книг. А еще тарелка и ложка, завернутые в кусок ткани.

– Дай-ка глянуть! – Я посмотрел на книги: латинская и греческая классика, обычные книги учителя. Томик «Токсофилуса», трактата Роджера Аскэма о стрельбе из лука; эту книгу по словам королевы, читала леди Елизавета. – Странно, что все это не изъяли в качестве вещественных доказательств.