Лесли Кара - Сплетня

Непрошеная мысль приходит мне в голову. А что, если это она – Салли Макгоуэн, живущая с видом на школьную игровую площадку? Знаю, я веду себя глупо. Нет никаких причин подозревать ее больше, чем вон ту даму, бредущую нам навстречу с хозяйственной сумкой на колесиках.

Демографическая обстановка во Флинстеде такова, что люди здесь старше, чем в среднем по стране. Сюда переезжают пенсионеры. В основном из Лондона – их притягивает море и спокойный ритм жизни. Кроме пляжа и единственной улицы с магазинами, здесь никаких развлечений. Для чего-то более интересного нужно ехать полчаса на машине – или же вы можете сесть в автобус, если готовы прождать его полдня. Вот почему я так отчаянно желала сбежать отсюда в Лондон, когда мне исполнилось восемнадцать. Но теперь все по-другому – мне нужно думать об Альфи.

Дома, в моей маленькой, напоминающей корабельный камбуз кухне (которой предстоит совершенно преобразиться, когда я наконец примусь за окраску шкафчиков) я готовлю для сына быстрый перекус после школы, прислушиваясь к знакомым звукам музыки из «Звездных войн», гремящим в гостиной. Теперь я не представляю свою жизнь без Альфи.

Раньше я и не знала, что это такое – страх за ребенка. Я несу ему бутерброд, пытаясь не зацикливаться на том кошмаре, в котором живет несчастная мать Робби Харриса все эти долгие годы. Но как бы я ни старалась, я не в силах выбросить этот образ из головы – как баюкаю обмякшее, окровавленное тело Альфи в своих объятиях.

Я делаю так всегда. Воображаю самое страшное, что может с ним произойти, будто колдуя, чтобы этого никогда не случилось. Наверно, так поступают и другие родители, и болезненное воображение помогает нам всегда быть настороже при любой опасности.

Я прижимаюсь к Альфи на диване и целую его в макушку. Что же это за ребенок, способный ударить ножом пятилетнего мальчика в сердце?

– Я вернусь к десяти, – сообщаю я маме. – Не давай ему больше кексов.

Мама ерошит свежевымытые волосы Альфи и смеется:

– Это хорошо, что ты всегда носишься как угорелый, юноша, а то стал бы похож на одного из борцов сумо!

Альфи запрокидывает голову и преувеличенно громко хохочет.

Выйдя на улицу, я плотнее запахиваю куртку и, склонив голову от внезапного порыва ветра, направляюсь к дому Лиз Блэкторн на собрание Книжного клуба. Вечера становятся все холоднее и темнее. Я вдыхаю запах сырой земли и мокрых от дождя листьев, засовываю руки в карманы и ускоряю шаг.

Лиз живет прямо на побережье. Ветер со стороны моря усиливается. А я по привычке оцениваю каждый дом, мимо которого прохожу. Майкл часто шутит, что агенты по недвижимости, как и журналисты, – всегда на работе. Он постоянно выискивает достойные новостей истории, а я оцениваю недвижимость. Мысленно составляю описания объектов, прикидываю их рыночную стоимость.

Проходя мимо пустого дома с заколоченными окнами и заросшим садом, я не могу не задуматься, кому же он принадлежит и почему хозяева ничего с ним не делают. Дом мог бы потрясающе выглядеть, если его отремонтировать. Может, хозяин умер, не оставив завещания, или у него вообще не было наследников? А возможно, они просто не хотят с ним возиться. Только представьте это себе! Представьте, что именно ваша собственность гниет. Хотя, чтобы довести ее до ума, вам придется потратить кругленькую сумму. Этот дом такой же, как и многие здешние строения, – снаружи они могут выглядеть величественно, а внутри разваливаются на куски.

Дом Лиз построен в голландском стиле, с двускатной остроугольной крышей. С фасада он напоминает мне лицо: резко скошенные скаты похожи на прямые волосы, а два полукруглых окна наверху – словно прикрытые веками глаза, вглядывающиеся в море. Мне он нравится.

– Заходи, – приглашает Лиз, и мы отдаем дань традиции, чмокая друг друга в щеки.

В жакете с узором «арлекин» длиной три четверти и со своими длинными белыми волосами, которые сегодня вечером она заплела в толстую косу, обвила вокруг шеи и перекинула через плечо, Лиз смотрится еще более стильно, чем обычно. Если я смогу выглядеть хотя бы вполовину так хорошо, как Лиз Блэкторн, когда достигну ее возраста, я буду счастлива.

Я следую за ней в столовую, где за полированным столом красного дерева уже сидят остальные четверо, налегая на оливки, сухие чипсы и вино. Я просто обожаю такие комнаты. Книжные полки от пола до потолка в альковах по обе стороны от камина, оригинальные картины на стенах – по большей части работы самой Лиз, – а под окном турецкая тахта, задрапированная старинной тканью и заваленная подушками. У Лиз есть дар оформить помещение так, что оно становится похожим на богемный салон. Беспорядочное нагромождение различных принтов всевозможных оттенков, чудесным образом дополняющих друг друга. Должно быть, так проявляется ее натура художника. Если бы я попыталась повторить нечто подобное, получился бы полный хаос. Наверно, мне стоит попросить ее совета по декорированию моего дома.

– Ты только что пропустила очень интересный разговор об эксгибиционистах, – говорит Лиз.

Она бросает на меня острый взгляд, и я улыбаюсь. С Лиз я чувствую настоящую ментальную связь. Меня всегда тянуло к дружбе с женщинами постарше. С женщинами, которые чувствуют себя комфортно в своем теле. С женщинами, которые не боятся принимать себя такими, какие они есть. Могу сказать с уверенностью: мама была права, когда посоветовала мне вступить в Книжный клуб. Это как раз то, что мне нужно. Большинство моих давних школьных подруг давно покинули этот район, и, хотя я иногда вижу одно или два знакомых лица, сейчас у нас мало общего. Конечно, я по-прежнему встречаюсь с Тэш и еще с парой приятельниц из Лондона, но не так часто, как хотелось бы. Прошло всего месяца четыре с тех пор, как я вернулась в «Плезантвиль» – так Тэш саркастически и с пренебрежением называет наш городок, а кажется, будто полжизни назад.

За столом раздается смех, и бокалы вновь наполняются. Лиз пододвигает мне пустой бокал и кивает на ряд бутылок, выстроившихся на приставном столике.

– Боюсь, это я начала, – громко произносит Барбара своим глубоким, сочным голосом. Если она выпьет еще немного, то в ее речи отчетливо проявится ее родной бирмингемский акцент.

Барбара – член местного совета. Крупная женщина с яркой индивидуальностью, чей гардероб, кажется, состоит в основном из элегантных черных брюк и благоразумных рубашек. Она напоминает мне одну из прежних коллег: громкая и самоуверенная, что делает ее забавной.

– И почему же это меня не удивляет? – откликаюсь я.

Снова хохот. Мне определенно надо кое-что наверстать в винной зоне. Даже Мэдди, которая обычно предпочитает чай, сегодня пьет вместе со всеми.