Уильям Уилки Коллинз - Отель с привидениями. Деньги миледи

Что касается ухода горничной миледи, мы видели ее расписку в получении жалованья, и там было определенно высказано, что она оставляет службу у леди Монтбарри, поскольку ей не нравится континент и она желает вернуться на родину. Это не столь уж редкий случай с английскими слугами, вывезенными за границу. Леди Монтбарри сообщила нам, что другую горничную она нанимать не стала, поскольку его светлость крайне раздражали посторонние люди в доме при тогдашнем состоянии его здоровья.

Исчезновение курьера Феррари само по себе крайне подозрительно. Ни ее светлость, ни барон не могли этого объяснить; предпринятое нами расследование не пролило ни малейшего света на это событие, как и не подтвердило прямой или косвенной связи его с целью нашего расследования. Мы пошли даже на то, чтобы осмотреть чемодан, оставшийся после Феррари. В нем лежали только одежда и белье – не было ни денег, ни клочка бумаги в карманах. Чемодан этот находится сейчас в полиции.

Мы нашли также возможность приватно побеседовать со старой женщиной, убирающей комнаты ее светлости и барона. Она попала на это место по рекомендации ресторатора, который доставлял еду в палаццо во время проживания там семьи. Отзывы о ней самые благоприятные. К сожалению, по своей ограниченности она не годится на роль свидетельницы. Нашим терпеливым и подробным расспросам она внимала с полной готовностью, однако выявить что-либо достойное внимания для внесения в этот отчет так и не удалось.

На следующий день мы имели честь беседовать с леди Монтбарри. Ее светлость выглядела донельзя изможденной и больной и не совсем могла уяснить, чего мы добиваемся. Представивший нас барон объяснил ей причину нашего приезда в Венецию и, как мог, заверил ее, что это всего-навсего формальность с нашей стороны. Успокоив ее таким образом, барон предупредительно удалился.

Вопросы, которые мы предложили леди Монтбарри, касались в основном болезни его светлости. Из ее сбивчивых, но, безусловно, искренних ответов составилась следующая картина. Лорд Монтбарри недомогал уже давно, был возбужден и раздражителен. Впервые на простуду он пожаловался тринадцатого ноября; ночь была беспокойная, с жаром, и следующий день он провел в постели. Ее светлость предложила позвать врача. Он запретил, сказав, что с таким пустяком, как простуда, справится не хуже врача. Чтобы пропотеть, он попросил приготовить горячий лимонад. К этому времени горничная уже покинула дом, и за лимонами отправился курьер Феррари (он в ту пору был единственный слуга в доме). Ее светлость собственноручно приготовила питье. Оно подействовало, и лорд Монтбарри на несколько часов заснул. Позже в тот день леди Монтбарри понадобилась помощь Феррари, и она позвонила. Никто не пришел на звонок. Напрасно искал его барон Ривар и в палаццо, и на улице. С того времени следы Феррари потерялись. Это случилось четырнадцатого ноября.

Ночью, дополняя простуду, вернулись признаки лихорадки. Отчасти они могли быть приписаны беспокойству и тревоге по случаю исчезновения Феррари. Скрыть это обстоятельство не удалось, поскольку его светлость постоянно звонил, настаивая, чтобы Феррари сменил леди Монтбарри и барона у его постели.

Утром пятнадцатого (в тот день к ним приходила убирать старуха) у его сиятельства разболелось горло, он почувствовал тяжесть в груди. Тогда же и на следующий день ее светлость и барон пытались убедить его вызвать врача. Он по-прежнему отказывался. „Я не хочу видеть рядом с собой посторонних лиц; простуда пройдет сама по себе, без доктора“ – таким был его ответ. Когда же семнадцатого ему стало совсем худо, было решено послать за врачом, не спрашиваясь у него. Посоветовавшись с консулом, барон Ривар обратился к услугам доктора Бруно, известного в Венеции первоклассного врача, в пользу которого говорило и то, что он бывал в Англии и знаком с английской практикой.

До сих пор отчет о болезни его светлости был составлен со слов леди Монтбарри. Более подходящим языком изложенное продолжение есть в отчете этого врача, переписанном нами.

„В моем врачебном журнале отмечено, что впервые я видел лорда Монтбарри семнадцатого ноября. Он страдал от острого приступа бронхита. Из-за упорного нежелания больного прибегнуть к медицинской помощи было потеряно драгоценное время. В целом состояние его здоровья оставляло желать лучшего. Нервная система его была расстроена – он слушался и возражал одновременно. Когда я говорил с ним по-английски, он отвечал по-итальянски; когда я заговаривал с ним по-итальянски, он переходил на английский. Впрочем, это мало что значило: болезнь зашла далеко, и он был в состоянии произнести лишь несколько слов за один раз – и то шепотом.

Я сразу же прибегнул к необходимым средствам. Копии рецептов (в переводе на английский) прилагаю к настоящему заключению – пусть они говорят сами за себя.

Следующие три дня я постоянно посещал больного. Принятые средства помогли – он медленно, но верно пошел на поправку. Я мог со спокойной совестью заверить леди Монтбарри, что пока опасности не предвидится. Вот образец преданной жены! Напрасно я склонял ее принять услуги опытной сиделки; она никого не хотела допускать к уходу за мужем. День и ночь эта достойная женщина дежурила у его постели. Во время кратких отдыхов ее подменял брат. Последний, признаюсь, оказался славным собеседником, когда нам представлялась редкая возможность переговорить. Он увлекается химией, что-то делает в наводящем жуть подвале рядом с водными пучинами; и ему пожелалось показать мне свои опыты. Мне же хватает химии с моими рецептами, и я отказался. Он воспринял это вполне добродушно.

Впрочем, я отвлекся от моего предмета. Возвращаюсь к больному лорду. Вплоть до двадцатого числа дела обстояли в целом неплохо. Когда утром двадцать первого я нанес лорду Монтбарри визит, он был совершенно не готов к роковому перелому, вдруг наступившему. Это был рецидив болезни, серьезный рецидив. Осматривая его с целью выявить причину, я нашел симптомы пневмонии – попросту говоря, воспаления легких. Он трудно дышал; прокашлявшись, получал частичное облегчение. Я строго расспросил окружающих, и меня заверили, что с лекарствами соблюдалась необходимая осторожность и больного берегли от сквозняков. Мне весьма не хотелось добавлять леди Монтбарри огорчений, но, когда она предложила пригласить еще одного врача, я вынужден был признаться, что также вижу в этом неотложную необходимость.

Ее светлость просила не считаться с расходами и пригласить лучшего специалиста, который, к счастью, оказался доступен. Лучший итальянский врач живет в Падуе. Его зовут Торелло. Я отправил к нему нарочного. Вечером двадцать первого Торелло приехал и подтвердил мое заключение: это пневмония, и жизнь нашего пациента в опасности… Я рассказал, какими средствами пользовал больного, он их все одобрил. Он дал рекомендации и по настоятельной просьбе леди Монтбарри задержался с возвращением в Падую до следующего утра.