Бриттани Кавалларо - Картина преступления

– Да? – спросил я ошеломленно. – От него была польза?

Мой отец был возбудимым, безответственным и слегка тронутым человеком. Я не мог представить его в роли аналитического гения.

Леандр поднял брови:

– Ты в самом деле думаешь, что я стал бы втягивать его в это дело, если бы он не был полезен?

Я поднял брови еще выше. Мой отец мог быть полезным, конечно же, а мог просто служить аудиторией в магическом шоу Леандра. С Холмсами никогда не знаешь, какое место тебе отводят.

Рядом со мной моя Холмс крошила бисквит.

– Ладно, но синяки. И поцелуи.

– Работа под прикрытием, – сказал ее дядя драматическим тоном. – Глубокое, глубокое прикрытие.

Она сморщила нос:

– Тогда почему ты здесь, в Англии? Нет, я, конечно, рада тебя видеть…

Леандр встал и собрал наши тарелки.

– Потому что у твоего отца есть контакты, к которым я не могу получить доступ нелегальными средствами. И потому, что я хотел повнимательнее посмотреть на Джейми, поскольку вы теперь неразлейвода. И днем и ночью, по-видимому.

Холмс пожала худыми плечами, выступающими под рубашкой, и поднесла ко рту кусочек бисквита. Я смотрел на нее, на линию ее руки, на губы, которые по-прежнему выглядели так, словно их ужалила пчела, после прошлой ночи. Или я только воображал эти детали, расцвечивая их для своего рассказа, чтобы видеть причины и следствия там, где их не было?

Она меня почти поцеловала. Я хотел этого. Все было замечательно.

– Если это имеет значение, – сказал Леандр от раковины, закатывая рукава, – то я одобряю.

Холмс улыбнулась ему, и я улыбнулся ему, потому что никто из нас не знал, что сказать.

Как будто предыдущая ночь существовала в какой-то другой вселенной. Один час среди моря неловкости, когда мы могли говорить друг с другом, как раньше, – и вот, все прошло, и мы снова в растерянности.

Следующие несколько дней тянулись медленно, как почти любое наказание. Днем я читал роман Фолкнера, который брал с собой в солнечный уголок возле комнат прислуги. Эти комнаты теперь были почти пусты, так что я мог не беспокоиться, что меня найдут. Это было облечением. У меня довольно быстро кончился запас тем, на которые я мог говорить с родителями Холмс. Пусть я и находил ее мать ужасающей, ненавидеть ее я не мог. Она была больна и беспокоилась за дочь.

Потом Алистер сказал нам, что состояние Эммы начало ухудшаться. Она перестала обедать с нами. Однажды вечером перед обедом я видел, как Леандр дает указания санитарам, затаскивающим больничную кровать через переднюю дверь.

– Я думала, у нее фибромиалгия [2] Фибромиалгия – хроническая мышечно-скелетная боль. , – прошептала Холмс за моим плечом. – Фибромиалгия не требует постоянного наблюдения. Я думала… Я думала, что ей становится лучше.

Я чуть не подпрыгнул. Она взяла себе привычку, словно призрак, проплывать мимо той комнаты, в которой я на тот момент находился, а потом, когда я ее замечал, извинялась и убегала. Поэтому я ей ничего не сказал, не попытался ее успокоить, а просто смотрел, как морщится Леандр при виде санитаров, бьющих кроватью о дверной косяк.

Наверху мужской голос громко произнес: «Но оффшорные счета – нет, я отказываюсь». Это был Алистер? Хлопнула дверь.

Меня это не касалось. Когда я обернулся, Холмс уже ушла.

Позднее я нашел Леандра в гостиной. «Гостиная» было слишком мягким обозначением того, чем в действительности являлась комната. Черная софа, низкий, дорого выглядящий стол, стоящие на коврике из воловьей кожи. Я бродил по коридорам в поисках моего отсутствующего лучшего друга, а вместо этого наткнулся на ее дядю и мать.

Я был удивлен. Больничная кровать уже прошла через переднюю дверь, и я ожидал, что Эмма Холмс будет пребывать в ней. Но нет, она лежала на софе, прижав ладони ко лбу, а Леандр с грозным видом стоял над ней.

– Это последняя услуга, которую я вам окажу, – говорил он с тихим бешенством. – До конца наших жизней. Последняя. Я хочу, чтобы вы это поняли. Ни платы за школьное обучение. Ни срочной финансовой помощи. Можете просить меня о чем угодно, но это…

Эмма опустила руки:

– Я знаю, что значит «последняя», Леандр, – сказала она. И в этот момент ее голос звучал, как голос Шарлотты.

– Ну? – спросил он. – Когда я вам понадоблюсь?

– Ты узнаешь, – сказала Эмма. – Уже скоро.

Тут она встала, покачиваясь. Как будто все ее мягкие части усохли, осталась только пустая пыльная оболочка.

Леандр тоже заметил это и протянул руку, чтобы поддержать ее, но Эмма предупредила его жестом. Медленными, трудными шагами она покинула комнату.

– Привет, Джейми, – сказал Леандр, все еще стоя спиной ко мне.

– Как же вы узнали, что это я? – шутливым тоном сказал я. – Вам всем нужны новые трюки. Этот я сейчас почти ожидал.

– Садись, – пригласил он, направляя меня к софе. – Где Шарлотта?

Я пожал плечами.

– Я думал, что так оно и может случиться, – сказал Леандр.

– С миссис Холмс все в порядке? – спросил я, чтобы сменить тему.

– Нет, – ответил он. – Хотя это и так очевидно. Скажи мне – я связывался с твоим отцом, но хочу это услышать от тебя, – как дела в твоей семье? Как твоя дорогая маленькая сестренка? Она все еще любит «Твоих маленьких пони», или как там они называются? Иногда Джеймс очень по ней скучает.

– С Шелби все хорошо, – сказал я. – Она покончила с маленькими пони и теперь рисует портреты собак. Начинает приглядываться к средним школам в районе нашей квартиры.

Леандр улыбнулся:

– Джеймс шумел насчет того, чтобы отослать ее в Шеррингфорд. Было бы прекрасно, если бы вы учились в одном месте. Воскресные обеды. Мини-гольф по выходным. Или роллер-дерби. Это ведь семейный спорт, нет?

– Ну да. – Хотя я был почти уверен, что это называлось просто катанием на роликовых коньках и что я бы скорее умер, чем занялся подобным. – Только я слышал, как вы сказали: «Никакой платы за школьное обучение». Мы не можем себе позволить отправить Шелби в Шеррингфорд. Не своими силами. И уже не секрет, что вы оплачиваете расходы на меня.

Его улыбка погасла:

– Это не относится к твоей семье. И никогда не станет относиться. Я буду поддерживать твоего отца всегда, Джейми. Потому что знаю, что он никогда не попросит меня о… Не важно, о чем. Послушай, никогда не думай, что ты будешь жертвой в этой войне. Ты ею не будешь. Я об этом позабочусь.

Невидимая война с невидимой кровью. Или с видимой, только не нашей – пока. Ли Добсон уже стал ее жертвой, и я был на волосок от того, чтобы тоже ею стать.

– Как она хотя бы началась? – Я задал вопрос, который мучил меня неделями. – К примеру, зачем Холмсы вообще наняли Августа Мориарти? Я знаю, что это был рекламный трюк или что-то в этом роде, но если вы все так ненавидите друг друга, для чего родителям Холмс было идти на этот риск?