Эрл Стенли Гарднер - Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

– Но почему это толкало его на жизнь в уединении? – спросил сержант Хоффман.

Гриффин пожал плечами.

– Если бы вы обладали таким же умом, каким обладал мой дядя, вам не потребовалось бы задавать этот вопрос, – заметил он. – Джордж Белтер был невероятным интеллектуалом. Он каждого человека видел насквозь и сразу же мог распознать ложь и лицемерие. У него не было друзей, он не искал ни у кого поддержки, потому что был самодостаточной личностью. Его единственной страстью была борьба. Он сражался со всем миром и с каждым человеком, которого встречал на своем жизненном пути.

– Но только не с вами? – уточнил сержант Хоффман.

– Нет, со мной он не сражался, – признал Гриффин. – Дело в том, что мне было плевать на него и его деньги. Я не обхаживал его и не целовал ему ноги. Я никогда его не обманывал, всегда говорил то, что думаю. Я был с ним честен.

Сержант Хоффман прищурился.

– А кто его обманывал? – спросил полицейский.

– Что конкретно вас интересует?

– Вы сказали, что он любил вас потому, что вы его не обманывали.

– Так и было.

– Вы подчеркнули, что именно вы не обманывали.

– Я не обманывал. Но и ничего не подчеркивал.

– А как насчет жены? Он любил ее?

– Я не знаю. Мы это не обсуждали.

– А она его обманывала? – спросил сержант Хоффман.

– Откуда мне знать?

Хоффман не спускал глаз с молодого человека.

– Вы не слишком-то стараетесь помочь следствию, – задумчиво произнес сержант. – Но раз не хотите говорить, тут уж ничего не поделаешь.

– Я расскажу все, что знаю, сержант, – воскликнул Гриффин.

Сержант Хоффман вздохнул.

– Вы можете точно сказать, где находились в момент, когда было совершено убийство?

Лицо Гриффина залил румянец:

– Мне очень жаль, сержант, но я не могу.

– Почему?

– Во-первых, я не знаю, когда было совершено убийство, во‐вторых, даже если вы мне назовете время, я не смогу вспомнить, где я был. Сегодня я хорошо покуролесил и перебрал. В начале я проводил время в обществе одной девушки, а расставшись с ней, заглянул еще в пару злачных мест, уже без нее. Когда я собрался домой, спустило чертово колесо, и я знал, что слишком пьян для того, чтобы поменять его самому. Я пытался найти какую-нибудь автомастерскую, надеясь, что хоть одна будет открыта, но в такой дождь все закрылись. Поэтому я решил ехать домой, но добирался сюда, как мне показалось, целую вечность.

– Действительно, колесо порвано в клочья, – признал сержант Хоффман. – Кстати, кто-нибудь еще знал про завещание вашего дяди? Кто-нибудь еще, кроме вас, его видел?

– Да, мой адвокат, – ответил Гриффин.

– Так у вас тоже есть адвокат? – спросил сержант Хоффман.

– Конечно, есть. А что вас удивляет?

– И кто это?

– Артур Этвуд. Его адвокатская контора находится в офисном центре «Мьючуэл».

Сержант Хоффман повернулся к Мейсону.

– Я о таком даже не слышал. Вы его знаете, Мейсон? – спросил сержант.

– Да, встречались пару раз, – кивнул Мейсон. – Лысый тип, специализирующийся на возмещении вреда за нанесение телесных повреждений и полученные травмы. Говорят, что он обычно не доводит дело до суда и добивается хорошего возмещения ущерба.

– А как вам удалось увидеть завещание в присутствии своего адвоката? – спросил Хоффман у Гриффина. – Вообще-то это довольно необычно – пригласить наследника вместе с его адвокатом для того, чтобы показать им завещание.

Гриффин крепко сжал губы.

– Об этом вам придется поговорить с моим адвокатом, – сказал он. – Я не могу это обсуждать. Это довольно сложный вопрос, и я предпочел бы сейчас в него не лезть.

– С меня хватит! – крикнул Хоффман. – Говорите, в чем там дело! Быстро!

– Что вы имеете в виду? – спросил Гриффин.

Билл Хоффман развернулся лицом к молодому человеку и смотрел на него сверху вниз. Челюсть у сержанта слегка выпятилась вперед, а глаза, которые обычно смотрели спокойно, вдруг стали жесткими. Терпение его явно было на пределе.

– Это значит, Гриффин, что подобный номер у вас не пройдет, – медленно и зловеще произнес полицейский. – Вы пытаетесь кого-то защитить или изображаете из себя джентльмена, или что-то в этом роде. Так не пойдет. Или рассказываете мне все, что знаете, здесь и сейчас, или отправитесь в Управление полиции, как важный свидетель.

– Что вы себе позволяете, сержант? – Гриффин покраснел от гнева.

– Я расследую дело об убийстве, а вы пытаетесь диктовать свои правила. Но правила здесь диктую я. Быстро отвечайте! О чем вы тогда говорили, и как вышло, что Белтер показал завещание вам и вашему адвокату?

Гриффин заговорил, но явно с неохотой.

– Вы понимаете, что вы принуждаете меня говорить, хотя я не желаю отвечать на эти вопросы?

– Конечно, – ответил Хоффман. – Давайте, выкладывайте. В чем там дело?

– Итак, я уже дал вам понять, что у дяди Джорджа были не лучшие отношения с его женой, – заговорил Гриффин медленно. – Он думал, что она собирается подать на развод, если ей удастся собрать для этого необходимые доказательства. У нас с дядей были кое-какие общие интересы, мы вместе занимались бизнесом. Однажды, когда мы втроем – я, дядя и Этвуд – обсуждали одну сделку, дядя Джордж внезапно поднял вопрос о завещании. Мне стало неловко, я не хотел обсуждать это, но Этвуд ознакомился с содержанием завещания. Так поступил бы, на мой взгляд, любой адвокат.

Карл Гриффин повернулся к Перри Мейсону:

– Я думаю, что вы понимаете, как было дело, сэр. Вы ведь тоже адвокат, да?

Сержант Хоффман не спускал глаз с лица Гриффина.

– Не обращайте на него внимания. Продолжайте. Что было дальше? – продолжал Хоффман.

– Дядя Джордж отпустил шуточку по поводу жены – что у них не самые лучшие отношения, а потом достал лист бумаги. Текст на нем был написан его почерком, и дядя спросил мистера Этвуда, как адвоката, имеет ли юридическую силу завещание, если оно написано собственноручно завещателем. Можно ли обойтись без свидетелей или все-таки они требуются? Дядя сказал, что составил завещание, но опасается попыток его оспорить, потому что очень мало отписал своей жене. Он сказал, что завещал ей всего пять тысяч долларов, а все остальное мне.

– Вы читали само завещание? – уточнил сержант Хоффман.

– Нет. То есть я не вчитывался в каждое слово. Я лишь бросил на него беглый взгляд, увидел, что оно написано дядиным почерком, и я же был там, и слышал, что он говорил. Думаю, что мистер Этвуд прочитал его более внимательно.

– Так, дальше, – подбодрил полицейский.

– Это все, – сказал Гриффин.

– Нет, не все, – настаивал Хоффман. – Что было дальше?

Гриффин пожал плечами.

– Ну, дядя еще что-то говорил, ну, разные вещи. Ничего особенного. Я не очень-то внимательно слушал.