Кристина Эрман - Пожирающая Серость

Ученики пристально смотрели на нее. Позади кабинета начала вибрировать парта Айзека, правая расшатанная ножка лихорадочно застучала по полу. Миссис Лэнхэм игнорировала.

– Что ж, давайте попробуем еще раз, – вздохнула учительница. – Вы рады вернуться к своему последнему году обучения в школе Четверки Дорог?

На сей раз кабинет взорвался равнодушными хлопками. Даже Харпер не смогла сдержать улыбки. Через год она навеки покинет это место и поступит в любой государственный колледж, который обеспечит лучшую финансовую помощь – Бингемтонский университет или Дженесео, если повезет.

Харпер знала, что большинство выпускников никогда не покинет Четверку Дорог. Судьбу хуже сложно представить. Все, чего она хотела, это сбежать – от вечно растущего числа братьев и сестер, от холодного пренебрежения семьи Готорн, от места, где она никогда не сможет забыть свои ошибки.

– Выпускники, – продолжила миссис Лэнхэм, – прошу вас поприветствовать нашу новую ученицу – Вайолет Сондерс!

Сондерс.

Пульс Харпер участился под новую волну ропота, становившегося все громче. Новенькая решительно уткнулась взглядом в парту, пока те немногие, ранее не обратившие на нее внимания, обернулись, чтобы рассмотреть ее.

Харпер гадала, почему Сондерсы вернулись. Ей казалось непостижимым, что кто-то захочет вернуться в этот город, пусть и с кровью основателей в жилах. Зато присутствие всех четырех семей определенно обеспокоит Готорнов. Отец рассказывал Харпер о своем детстве, когда мэр Сондерс доверял каждой семье патрулировать собственную территорию. Но это было прежде, чем семья Сондерс начала угасать. Прежде, чем сбежали Салливаны. Теперь на патруль в основном выходили только Готорны и Карлайлы, а шериф Готорн вела себя так, будто все остальные выглядели незначительными на ее фоне.

Миссис Лэнхэм повесила в передней части кабинета расписание уроков и начала по одному вызывать учеников. Ее голос прерывал звук истеричной парты Айзека. Как всегда, он был откровенно невнимательным, его книга раскрылась на парте, сама парта подпрыгивала в такт дыханию и билась о спинку стула Вайолет Сондерс, пока разъяренная новенькая наконец не развернулась и не впилась руками в дерево.

– Эй, «О дивный новый мир»! – Ее голос был мелодичным и сильным; голос, заставляющий людей слушать. Харпер убила бы за такой голос. – Ты не мог бы перестать, пока не проделал вмятину в моей спине?

Глубокий голос Айзека сочился притворной невинностью:

– Что перестать?

– Биться своей партой о мой стул, – пояснила Вайолет с совершенно каменным лицом. – Некоторые из нас пытаются слушать, а ты даже не представляешь, как отвлекаешь меня.

После ее слов все ученики резко затаили дыхание. Никто не смел так разговаривать с детьми основателей, и уж тем более с Айзеком Салливаном. Не после слухов о дне его ритуала. Сплетен, что вся его семья покинула город именно из-за него.

Парта Айзека замерла, а воздух перед его ладонями замерцал. Харпер мысленно приготовилась, а глаза новенькой расширились. Лия и Сюзетт взялись за руки; Кэл и Сё-Цзинь приподнялись со стульев. А Джастин Готорн наклонился и опустил ладонь на руку Айзека. Ни один из них не произнес ни слова, но Айзек резко повернул к нему голову. Их взгляды встретились, торжественные и бесстрастные, и мир вернулся к норме.

– Я, наверное, не заметил, – сказал Айзек.

Джастин коротко кивнул, прежде чем вернуться за свою парту. Напряжение в кабинете спало.

– Спасибо, – ответила Вайолет и при этом смотрела на Джастина.

Харпер уже представляла, как все произойдет. Джастин заманит Вайолет в свою ловушку, как когда-то заманил ее – они были детьми, а она еще не была всеобщим разочарованием. Ей следовало сделать это в ту секунду, как она поняла, что он ее бросил. Отпустить Джастина Готорна.

Харпер развернулась лицом к учителю. Через сколько Вайолет будет сидеть на задних рядах по своей воле – на том самом месте, которое должно было принадлежать ей?

Харпер гадала, будет ли ей хоть когда-нибудь по-настоящему все равно.

Когда Вайолет вернулась после первого учебного дня, то обнаружила перед своим новым домом множество незнакомых машин. Первый день в школе Четверки Дорог был полной противоположностью школе в Оссининге – классы оказались настолько маленькими, что под конец уроков Вайолет запомнила бо́льшую часть своих одноклассников. Ее мышцы ныли от велосипедных педалей, а ехать в школу на «Порше» было невозможно. Роузи вела машину, когда ее протаранил грузовик. С тех пор Вайолет не прикасалась к рулю.

Она потащила велосипед по грубому гравию подъездной дорожки, хмуро разглядывая автомобили. С тех пор как они переехали, по особняку пронесся шквал дезинсекторов и уборщиков, столько за такой короткий промежуток, что это казалось излишним.

Со стороны сада из-за крыльца донесся глубокий гортанный лай. Вперед вышли два гигантских мастифа – один черный, другой бурый в пятнах. Их привязали цепью к гниющим деревянным перилам.

Их взгляд напомнил ей мальчика, читающего в Закусочной, который был так враждебно настроен к ней в классе – тихая, злобная уверенность; она исходит только от тех, кто слишком опасен, чтобы бояться. Вайолет видела, как после уроков во дворике Айзек и Джастин вели напряженный разговор с блондинкой, так похожей на Готорна, наверняка его сестрой.

Было что-то пугающее в том, как все инстинктивно им подчинялись; как ученики чуть ли не подскочили с мест, чтобы поздороваться, когда юноши вошли в кабинет. В Уэстчестере место популярных детишек занимали стандартные спортсмены и президенты школьного совета, стремящиеся прямиком в Лигу плюща. Это же трио от них отличалось. Они не были королями и королевами школы Четверки Дорог – нет, они были богами.

– Хорошие мальчики. – Вайолет прислонила велосипед к противоположной стороне крыльца. – Милые, вероятно, пожирающие людей песики.

Она юркнула во входную дверь, раздумывая, кто хозяин животных, которые в приступе гнева могут откусить тебе конечность.

Внутри раздавались небрежный приглушенный смех и ненавязчивая звонкая музыка. Вайолет пошла на шум в гостиную, где стояли небольшими группками около двадцати взрослых с напитками в руках и кивали в такт кантри, доносящейся из дорогих колонок Джунипер.

Картина выглядела очень странно. Ее мать ненавидела такие сборища. Кроме того, они не пробыли в Четверке Дорог и недели. Как ей удалось собрать так много старых знакомых?

Вайолет приняла решение спрятаться у себя в комнате, пока вечеринка не подойдет к концу. Но прежде чем она успела сбежать, ее имя пропищали таким ультразвуком, который смогли бы разобрать только мастифы снаружи.