Александр Рар - 2054: Код Путина

В лагере Ветров всегда держался поближе к многочисленным арестованным православным священникам, они утешали двадцатидвухлетнего заключенного. В марте 1945-го он примкнул к группе заключенных, которые занимались прорицаниями французского предсказателя Мишеля Нострадамуса. Следующее пророчество распространилось среди узников концлагеря, как беглый огонь. Гитлер скоро проиграет войну.

Голодные дикие бестии перейдут через реки, большая часть поля битвы против Хистера, в железную клетку посадят Великово, дитя Германия ни о чем не догадывается.

Под Хистером (Истром), римским названием Дуная, подразумевался, конечно, Гитлер. Под бестиями – антигитлеровская коалиция. Под железной клеткой, в их интерпретации, имелся в виду бункер фюрера, из которого Гитлер никуда убежать уже не мог. Отчаявшиеся и измученные зэки повсюду искали искорки надежды.

Из автомобиля открывался впечатляющий вид на романтические горы Таунус с их характерными вершинными плато. Ветрову невольно вспомнился великий Иоганн Вольфганг фон Гете, двести лет назад странствовавший по этим местам. Поэт восторженно описывал живописный вид сверху на долину Майна среди предгорий Таунуса. Он провел в романтических лесах много часов и знал здесь каждую вершину, каждую долину, каждый ручеек.

На самой высокой горе, Большом Фельдберге, возвышалась самая странная радиовышка Германии. Когда Адольф Гитлер готовился к войне, ее снабдили стальным бетонным основанием. Позже здесь обосновалось ЦРУ, с помощью усиленных антенн прослушивавшее пространства далеко за «железным занавесом».

Через полчаса машина доехала до городка Кронберг в предгорьях Таунуса. Здесь и в соседнем Кёнигштайне жили супербогатые, зарабатывавшие свои деньги в финансовом квартале Франкфурта. Водитель свернул в лабиринт переулков и улочек с односторонним движением. Он остановился у необитаемой виллы эпохи грюндерства, выскочил из машины и открыл ворота.

Джордж Колт был офицером оперативного отдела Национального разведывательного совета – аффилированного органа ЦРУ. При ближайшем рассмотрении его лицо показалось Ветрову знакомым. Он вспомнил – этот разведчик был родом из Бельгии и состоял раньше на службе в резиденции ЦРУ в Западном Берлине. Русские эмигранты перенесли туда свою деятельность после войны. Свою освободительную борьбу они организовывали не без поддержки ЦРУ, поэтому Колт был желанным гостем в Комитете военных беженцев у русских эмигрантов на Гогенцоллерндамм, 62. И у Ветрова там был свой письменный стол. По секрету ходили слухи, что в штатовской разведслужбе никто лучше Колта не разбирался в ситуации в СССР.

Колт подстраховывал русских активистов в изгнании, когда они ночью, при особенно сильном западном ветре, запускали в воздух на немецко-немецкой границе в Рене или в Гарце газовые баллоны, до отказа нагруженные антисоветской литературой, которую они печатали в своих домашних мастерских. Баллоны незаметно пролетали тысячи километров в глубь территории Советского Союза. Потом специальное взрывное устройство взрывалось, и баллон разлетался на части вместе со своим политическим грузом над какими-нибудь населенными пунктами Центральной России. Прежде чем КГБ успевал конфисковать материал, любознательные граждане подбирали его с земли.

Колт знал, что подрывная литература должна была провоцировать беспорядки в Советском Союзе. Он также наблюдал, как неутомимые активисты вокруг Ветрова рассредоточивали вдоль границы передвижные радиостанции, чтобы на коротких волнах – несмотря на советские передатчики радиопомех – доставать до стран Восточной Европы и рассказывать правду людям за «железным занавесом». Советские спецслужбы мстили, пытаясь уничтожить лидеров эмиграции и взорвать их издательство во Франкфурте/Зосенхайм. Когда Вилли Брандт стал социал-демократическим федеративным канцлером и начал проводить политику разрядки по отношению к Советскому Союзу, по просьбе Кремля он запретил эмигрантам их деятельность, из-за чего впал в немилость у диаспоры.

Колт наконец улыбнулся. С несколько большим доверием Ветров последовал за разведчиком в глубь господского дома. Не успели мужчины войти в салон, как услышали телефонный звонок. Колт снял трубку и обменялся парой фраз с информатором, который доложил ему, что министр иностранных дел США Александр Хэйг подлетает к берлинскому аэропорту Темпельхоф, где его примет западногерманский коллега Ганс-Дитрих Геншер. Геншер также прибыл на американском самолете, поскольку немецкие не имели права подлетать к Западному Берлину. Хэйг, бывший до этого Верховным главнокомандующим НАТО, слыл в международных кругах крепким орешком. Именно по этой причине его назначили главным переговорщиком с Советами.

Американцы отдавали себе отчет, как сильно тяготила вновь вспыхнувшая холодная война федеральное правительство. Западная политика разрядки, начатая Брандтом и увенчавшаяся успехом благодаря учреждению Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, была разрушена после ввода советских войск в Афганистан в конце 1979 года. Шанс на немецкое единство скрылся за горизонтом. Запад ответил на советскую агрессию торговым эмбарго и бойкотом летних Олимпийских игр в Москве.

Колт извинился перед Ветровым за похищение. Время поджимает, а есть большая потребность поговорить.

– Вы, русские эмигранты, ведь отвергаете восточную политику правительства СДПГ? – этот вопрос был неожиданным для Ветрова. Почему его мнение было столь важно? Колт уточнил: – Западные немцы неблагодарны. После войны мы подняли их на ноги планом Маршалла. Результатом явилось экономическое чудо, благосостояние, товарное изобилие… И теперь они не хотят больше платить в общую военную кассу. Мы должны одни нести бремя вооружения, делать черную работу, защищать Европу! – Он настойчиво посмотрел на Ветрова и продолжил: – Вы должны помочь нам своей экспертизой! Может быть, немцы правы, полагая, что их политика разрядки и примирения, нацеленная на перемены, торговля с Советским Союзом рано или поздно приведут к демократизации тамошней политической системы.

– Нет, точно нет, – возразил Ветров, наконец понявший, что нужно службе информации. Он истово заверил собеседника, что русские эмигранты отвергают восточную политику немцев. Крайне подозрительным действиям немецкой экономики, которая вопреки всем американским предостережениям упорно развивает экономические отношения с СССР, должен быть положен конец более строгим эмбарго. Трубопроводно-газовый гешефт западногерманских фирм отдает предательством.

– Мы думаем точно так же! – похвалил его Колт. – Впрочем, население коммунистического восточного блока утрачивает свой страх. Внутреннее давление, требование соблюдения прав человека усиливается, западная демократическая модель становится все популярнее. Советская экономика дает осечку. Тамошние люди хотят свободы и такого же благосостояния, как мы. В Польше существует движение «Солидарность» – свободные профсоюзы.