Рид Коулмен - Во всем виновата книга

Пикап еле полз вперед. Неясные фигуры наконец обрели форму, и стало понятно, что это вилорогие антилопы – то ли из уже встреченного стада, то ли из другого. Самец и его гарем. Они стояли посреди бури и даже не заметили приближающегося автомобиля. Хуан подъехал так близко к ним, что Паркер хорошо видел снег, забившийся между щетинок шкур, морды, напоминающие козьи, и черные глаза на них. У самца оказались длинные ресницы, на которых оседали хлопья снега. Длинные рога расходились в стороны, а их изогнутые крючком кончики были цвета слоновой кости.

– Гребаные антилопы, – рявкнул Лайл. – Столкни их с дороги или задави на хрен.

Но Хуан просто нажал на клаксон. На фоне завывающего ветра гудок был едва слышен, словно звук шел издалека, однако антилопы встревожились: наклонили головы, взбрыкнули задними ногами. Через мгновение их и след простыл, точно здесь никого не было.

«Если бы я мог убежать, как они», – с грустью подумал Паркер.

– Осталось несколько миль, – сообщил Лайл. – Проедем через арку, которую я помогал строить. Ну, ты знаешь.

– Нет, не знаю, – ответил Хуан.

– Мы с Хуаном, – рассказывал Лайл Паркеру, – работаем вместе уже… сколько? Двенадцать лет?

– Да, двенадцать, – подтвердил мексиканец.

– Вкалывали на ранчо в таких дерьмовых местах, что ты и представить не можешь. Изъездили вдоль и поперек Монтану и Вайоминг. Были кое-где в Айдахо, а еще в Южной Дакоте. Сами хозяева там живут очень редко, делами заведуют управляющие, и все они, я тебе скажу, самодовольные недоноски. С такими связываться хуже всего. Им ведь ничего не принадлежит, ни земля, ни скот, поэтому для них главное – власть. Получат немного власти и начинают обращаться с работниками как с полным дерьмом. Так ведь, Хуан?

– Даааа, все так.

Не слушая Лайла, Паркер подумал: «Выглядит так, словно мы единственные люди на Земле». Мир, который окружал его еще утром, – привычный мир гор и долин, мир людей и автомобилей, офисов и деловых встреч, – съежился до размеров вот этого… Три человека в кабине старого пикапа, который с убийственно низкой скоростью тащится сквозь снежную мглу, и весь остальной мир, казалось, сомкнулся вокруг них. В пикапе пахло по́том и страхом. Снаружи свирепствовала буря.

Между ними тремя, подумал Паркер, возникла вынужденная близость, в которой нет ничего приятного. Ему пришлось опуститься на уровень этих двух недалеких работяг с ранчо, у которых ветер свистит в карманах. Да, конечно, они вооружены и поэтому имеют над ним определенное превосходство, но оно, если хорошенько подумать, сродни хитроумию койотов и других хищников, присущему им от рождения: эти звери знают, как выжить, но понятия не имеют, как подняться выше этого. С Лайлом все стало ясно, когда Паркер слушал его сбивчивые объяснения в суде – обрывочные предложения, с трудом подобранные слова. А когда перед судьями предстал с показаниями его сломленный горем девяностовосьмилетний дед, все было кончено. Паркер хлестал старика словами, точно плетью, пока на его древних костях не осталось ни клочка плоти.

Он прекрасно понимал, что пытаться вразумить Лайла бесполезно. Это все равно что взывать к разуму койота или ворона. Койот не станет собакой, ворон не превратится в певчую птичку, Лайл Пиблз никогда не будет разумным, адекватным человеком. Вся его жизнь – это сплошные обиды и недовольство.

– А погодка-то все хуже и хуже, – заметил Хуан, нависнув над рулевым колесом, словно, приблизившись на десяток дюймов к стеклу, он должен был видеть яснее. «Хууууже».

Паркер крепко держался за приборную доску. По мере увеличения снежного покрова шины пикапа вели себя все менее предсказуемо. Хуан управлял автомобилем, больше полагаясь на чутье, чем на зрение, колеса не раз соскакивали с проторенной дороги, и Хуану приходилось крутить баранку в разные стороны, чтобы найти колею.

– Неудачный день мы выбрали для этого дела. («Дееееела».)

– Рули давай, – огрызнулся Лайл. – Бывало и похуже. Помнишь то время в Прайор-Маунтинс?

– Sí. Было так же хреново, как сейчас.

– Тогда было хуже, – убежденно заявил Лайл.

Раздался металлический лязг, и Паркер услышал, как что-то пронзительно скрежещет по борту пикапа.

– Что еще за черт? – спросил Лайл приятеля.

– Столб ограды, я думаю.

– Значит, мы по-прежнему на дороге.

Хуан что-то засвистел.

– Можно было бы повернуть назад, – заметил Паркер.

– Можно, – согласился Хуан. – По крайней мере, я мог бы вернуться по нашему следу. А так вообще не вижу, куда мы едем.

– Все нормально, черт бы вас побрал! – рявкнул Лайл. – Я знаю, где мы. Рули давай. Мы в любой момент можем увидеть тот старый дом.

Паркер посмотрел в окошко. Снег налипал на стекло и покрыл его почти полностью, кроме небольшого участка размером со спичечный коробок. Впрочем, через него все равно нельзя было ничего разглядеть.

Паркер не сразу сообразил, что Лайл обращается к нему.

– Что ты сказал?

– Я говорю: ты наверняка не думал, что сегодня у тебя выдастся такой денек.

– Нет.

– Люди вроде тебя считают, что судья говорит только истинную правду, так, мать твою?

Паркер пожал плечами.

– Думал, сделаешь посмешище из моего деда и позабудешь об этом, да?

– Послушай, мы все выполняем свою работу. Я сделал свою. Ничего личного.

Паркер ждал, что Лайл станет спорить, но тот молча врезал ему по уху, и из глаз адвоката посыпались искры. Он услышал крик и лишь через мгновение понял, что кричал он сам.

Он повернулся к своему мучителю, баюкая ухо левой рукой.

Лайл ухмыльнулся. На кончике ствола кольта Паркер заметил кусочек кожи. Своей кожи. А пальцы были липкими и горячими от крови.

– Говоришь, ничего личного, господин адвокат? Эй, посмотри на меня. Посмотри на меня! Что ты видишь?

Паркер скривился от боли и медленно покачал головой, не зная, что и ответить.

– А видишь ты, господин адвокат, неудачника в третьем поколении. Вот что ты видишь, и не пытайся возражать, иначе я тебя измолочу до потери сознания. Еще раз спрашиваю: что ты видишь?

Наконец Паркер заговорил и обнаружил, что его голос дрожит:

– Я вижу работящего человека, Лайл. Труженика с добрым сердцем, который зарабатывает на жизнь честным, упорным трудом. Не понимаю, что в этом плохого.

– Неплохая попытка, – осклабился Лайл и сделал вид, будто хочет снова ударить Паркера, резко ткнув ему в лицо пистолетом – точно змея высунула язык. Паркер отшатнулся, и Лайл вновь мерзко ухмыльнулся. – Этот человек обмишурил моего деда, и из-за него наши дела пошли херово. Он просто развел деда, а потом слинял и спрятался за своими деньгами и своими адвокатами на всю оставшуюся жизнь. Представляешь, какой была бы жизнь деда, если бы его тогда не обвели вокруг пальца? Представляешь, как бы я жил? Уж точно не так, как сейчас. Почему этот человек совершил преступление и вышел сухим из воды? Разве ты не видишь, что из-за него пострадали и другие люди? Вот уже несколько поколений мучаются из-за этого урода!