Марк Бернёлл - Ритм-секция

Пожарная лестница была крутой и узкой. Подниматься по ней было страшно. Стефани казалось, что она колышется под ее весом, угрожая вырваться из осыпающихся кирпичей. Неужели и раньше она была такой хлипкой и шаткой? Наконец Стефани вскарабкалась на самый верх, маленькую квадратную площадку, ведущую к двери с навесным замком. Правда, у задвижки больше не было паза – дверной косяк давно прогнил. Три толчка плечом – и дверь открылась, проскрежетав нижним краем по голым доскам.

Лишь шагнув внутрь и закрыв за собой дверь, Стефани решилась включить фонарик. Чердак был таким же, что и чердак соседнего дома. Первоначально оба здания составляли единое целое. Когда же их продали по отдельности, новые владельцы соседнего дома превратили свой чердак в небольшую мансардную квартиру, а владельцы чердака, в котором она стояла сейчас, оставили его пустым. В стене между ними имелась дверь.

Стефани зажгла фонарик и провела его лучом по двери. В том, что в другом здании никто о ней не знал, не было ничего неожиданного. Дверь находилась за огромным шкафом, который годами не сдвигался с места. Да и вообще таким людям, как Дин Уэст, было несвойственно перестраивать принадлежащие им дома. Их интересовали в первую очередь деньги, которые эти дома приносили. В свое время Стефани случайно обнаружила дверь, пытаясь отыскать потерявшуюся серьгу, которая закатилась под шкаф. Позднее она увидела с Брюэр-стрит, что чердачные окна соседнего дома заколочены. Исследуя дом со стороны переулка, Стефани поднялась по пожарной лестнице. Так она узнала, что дверь наверху не заперта, а значит, войти в нее мог любой, кто удосужится хорошенько ее толкнуть.

Внутри было темно, затхло и в целом пусто. Как и всегда. Похоже, она единственная, кто поднялся сюда, по крайней мере, за последние лет десять. Здесь имелся старый водяной бак, который вынесли на чердак за ненадобностью, были свалены ненужные картонные коробки и несколько плотно связанных пачек газет и журналов 1970-х годов. Стефани давно было известно, что этажом ниже располагался частный кинотеатр, где крутили порнофильмы, и когда строители устанавливали звукоизоляцию, они наглухо запечатали и замаскировали доступ на чердак.

Побывав здесь в первый раз, Стефани начала использовать чердак как временное пристанище, причем всегда старалась убедиться в том, что никто не видел, как она приходила и уходила. Довольно часто он служил ей местом ночлега, хотя и малоприятным. Здесь было холодно, полно крыс и вовсю гуляли сквозняки. Но уж лучше спать здесь, чем на улице под дождем. Теперь же, послужив когда-то ночным пристанищем, чердак должен стать своего рода сейфом для хранения информации.

Положив ноутбук в пустой ржавый бак для воды, она сняла одну из отошедших половиц и, скотчем приклеив к нижней стороне соседней половицы полиэтиленовый пакет с семью дискетами, вернула вынутую доску на прежнее место. Затем пересчитала половицы до самой двери, ведущей к пожарной лестнице, отметив при этом, как далеко влево отошла от нее.

Помню Рождество, когда мой отец сломал лодыжку. Он поскользнулся на льду и неловко упал. Помню костыли, с которыми ему пришлось ходить, и огоньки дешевой гирлянды на нашей елке. Помню снег, который выпал в том году, помню, как наши швейцарские бабушка и дед приехали погостить у нас в Фолстоне. Это мои первые воспоминания. По крайней мере, мне так кажется. Но, возможно, все это лишь плод моего воображения. Я не первая, кому хочется заново переписать историю.

Сейчас, когда я совсем одна, моя память вырывается на волю. Воспоминания всплывают из глубин и буквально захлестывают меня. Жевательная резинка, прилепленная снизу к крышке моей школьной парты. Я дразню Давида, а затем чувствую себя виноватой; эта вина в конечном итоге выливается в гнев, который направлен на него же, поскольку он – ее источник. Зимняя ночь, когда Джимми Крейг, местный фермер, продававший нам баранину и говядину, утонул в Северном Тайне. Наш первый семейный отдых за границей, в Швейцарии. Сара укусила меня, потому что я дразнила ее за прыщи. «Трансформер» Лу Рида – первый альбом, который я купила сама.

«Идеальный день» – первая песня, которая вызвала во мне дрожь. Мои родители спорят на кухне о том, можно ли Кристоферу в его шестнадцать лет провести выходные в Лондоне в обществе его друга. Мое первое исключение из школы за употребление алкоголя. Смерть Матильды, нашей первой собаки боксерихи, – я целую неделю ревела по ночам. У нас у всех ветрянка, мы заразились друг от друга. Я впервые потягиваю красное вино и морщусь, находя его мерзкой кислятиной. Первая подружка Кристофера, Лора, пухленькая блондинка с брекетами на зубах.

Жаркий день. Мы на машине возвращаемся с побережья. Меня укачивает от езды. Меня тошнит. Мы делаем покупки в универмаге «Фенвик» в Ньюкасле – характер моей матери лучше всего проявляется в переполненном людьми магазине. Моя первая сигарета марки «Бенсон энд Хеджес», которой в обмен на поцелуй меня угостил Майкл Картер, мой тринадцатилетний одноклассник. Он первым коснулся языком моего языка. Запах воскресного обеда, долетающий из кухни до всех уголков нашего дома. Праздник летнего солнцестояния. Я стою под сапфировым ночным небом. Мой первый урок вождения: я сижу за рулем «Форда Фиесты» рядом с инструктором. Тот почти не отрывает глаз от моей груди и почти не смотрит на дорогу. Крестины Полли – мне с трудом верится, что Кристофер стал отцом, а я – тетей. Мой первый минет за деньги – я получила тогда двадцать фунтов.

Сейчас четыре часа утра. В этот ранний час мы наиболее уязвимы и больше всего хотим переписать наше прошлое и обезопасить наше будущее.

Утром Стефани сменила отель. Доехав до Куинс-уэй и сняв из банкомата «Барклайс» на перекрестке Куинс-уэй и Москоу-роуд еще пару сотен фунтов, она нашла новый отель, «Кингс-Корт», на Инвернесс-террас. С его крыши, раскачиваясь на сильном ветру в пятнадцати футах от земли, свисал длинный черный телевизионный кабель. Французские окна второго этажа выходили на осыпающиеся от ветхости балконы. В трещинах штукатурки проросли сорняки. К узорному стеклу окна передней двери скотчем была прилеплена бумажка со сделанной от руки надписью «Никакой работы, никаких собак».

Позже Стефани добралась по Центральной ветке метро до Тоттенхэм-Корт-роуд, а затем прошла пешком до Шафтсбери-авеню почти до ее пересечения с Уордур-стрит, где располагалось билетное агентство Барри Грина. Офис находился на втором этаже; его вход на первом был зажат между газетным киоском и рестораном.

Еще вчера вечером Стефани ни за что не осмелилась бы вернуться в эту часть Вест-Энда. Теперь ее решимость перевесила страх, и она решила рискнуть.