Чарльз Диккенс - Преступники-сыщики (сборник)

Пуаккар, подняв глаза на Гонсалеса, спросил:

– Это тот самый джентльмен, который оплачивал слежку за нашим домом весь прошлый месяц?

По губам Леона скользнула улыбка. Аккуратно сложив газету, он сообщил:

– Тот самый… У меня назначена встреча с ним сегодня утром. А пока что ищейки отозваны. Как выяснилось, их наняло детективное агентство Оттиса.

– Если он следит за нами, значит, совесть у него нечиста, – заявил Пуаккар, медленно кивая в такт словам. – Было бы интересно услышать объяснение из первых уст.

Мистер Льюис Лезерсон проживал на улице Лоуэр-Беркли-стрит в очень большом и дорогом особняке. Лакей, отворивший дверь Леону, был выряжен в ливрею, более подходящую для исторических фильмов, нежели для деловой Лоуэр-Беркли-стрит. Темно-красная с золотом, да еще и бриджи до колен… Леон уставился на него с благоговением во взгляде.

– Мистер Лезерсон примет вас в библиотеке, – сообщил лакей.

Гонсалес заметил, что тот преисполнен чувства собственной важности.

Дом и впрямь выглядел роскошным, с дорогой мебелью и пышным внутренним убранством. Поднимаясь по широким ступеням, Леон увидел, как на лестничной площадке наверху промелькнула хорошенькая женщина. Метнув в его сторону исполненный презрения взгляд, она исчезла, оставив за собой слабый шлейф каких-то экзотических духов.

Комнату, куда его препроводили, можно было по ошибке принять за опочивальню, учитывая количество всевозможных безделушек и утонченность отделки.

Мистер Лезерсон поднялся навстречу посетителю из-за письменного стола в стиле ампир и протянул белую ладонь. Он был худ, лысоват, а в его морщинистом лице проглядывало нечто от ученого-схоласта.

– Мистер Гонсалес? – голос у него оказался слабым и не слишком приятным. – Не соблаговолите ли присесть? Я получил ваш запрос – очевидно, произошло какое-то недоразумение…

Он сразу же опустился на прежнее место. Не исключено, что столь холодный прием был рассчитан на то, чтобы скрыть явное замешательство, но, впрочем, ему это не удалось.

– Разумеется, я знаю вас… Но ведь нелепо предполагать, будто я мог отправить своих людей следить за вашим домом. Зачем мне это нужно?

Гонсалес не сводил с него глаз.

– С целью выяснить это я и пришел сюда, – отозвался он. – Думаю, будет нелишним сообщить вам: мы не сомневаемся в том, что вы следите за нами. Нам известно агентство, которое вы наняли; мы знаем, сколько вы им заплатили и какие указания дали. Единственный вопрос заключается в следующем: для чего вам это понадобилось?

Мистер Лезерсон неловко поерзал в кресле и улыбнулся.

– Вот как… Полагаю, было бы неумно отрицать, что я и в самом деле нанял детективов. Откровенно говоря, «Четверо Благочестивых» – довольно серьезная организация… и… э-э… Словом, я богатый человек…

Он явно не знал, что сказать в свое оправдание.

Разговор вышел скомканным и закончился вежливыми заверениями в совершеннейшем почтении с обеих сторон. Леон Гонсалес вернулся на Керзон-стрит в большой задумчивости.

«Он явно боится, что некто прибегнет к нашей консультации, поэтому нанял детективов, чтобы те отпугнули или перехватили этого человека. Вот только кого именно?»

К исходу следующего дня Леон получил ответ на свой вопрос.

Это был серый апрельский вечер, сырой и промозглый. Женщина, которая медленно шла по Керзон-стрит, внимательно всматриваясь в номера с табличками на дверях, вызвала подозрение у полицейского, стоявшего на углу Клариджа. На вид ей было около тридцати, довольно стройная, в потрепанном промокшем пальто. У нее было увядшее лицо с ввалившимися щеками и заострившимися чертами. «В молодости наверняка слыла красоткой, – подумал Леон Гонсалес, рассеянно глядя на нее из-за тюлевой занавески на окне. – Работающая женщина, у которой одна тревога – свести концы с концами».

Он имел достаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть ее, поскольку она долго стояла на краю тротуара, беспомощно озираясь по сторонам.

– Обратите внимание на отсутствие каких бы то ни было украшательств, кои могли бы привлечь к ней внимание, – а ведь в этот час даже последние нищенки надевают шарфик или пару перчаток.

Манфред, поднявшись из-за стола, за которым вкушал скудный ужин, присоединился к внимательному наблюдателю.

– Провинциалка, полагаю, – задумчиво протянул Леон. – Явно впервые оказалась в Вест-Энде… Она идет сюда!

Не успел он договорить, как женщина повернулась, окинула быстрым взглядом дверь, и они услышали, как зазвенел дверной звонок.

– Я ошибся – она вовсе не заплутала; она просто набиралась мужества, чтобы позвонить… и если она не та, кого так боится Лезерсон, то я – принц Датский!

Из коридора до него донеслась тяжелая поступь Пуаккара, искусно изображавшего дворецкого. Вскоре показался и он сам, закрыв за собой дверь.

– Вы будете удивлены, – сообщил он в своей обычной угрюмой манере. Таков уж Пуаккар – он всегда изрекал загадочные вещи мрачным тоном.

– Насчет леди? Я решительно отказываюсь удивляться. – Леон был неумолим. – Она что-то потеряла – мужа, часы, что угодно. И у нее такой потерянный вид – ее буквально окружает атмосфера беспомощности. Все симптомы налицо.

– Попросите ее войти, – распорядился Манфред, и Пуаккар удалился.

Мгновением позже в комнату вошла Алма Стамфорд.

Так ее звали. Она вдова и приехала из Эджвера… Задолго до того, как барышня покончила с прелиминариями [2] Прелиминарии – здесь : предисловие. , обещанный Пуаккаром сюрприз таки состоялся, поскольку мягкий и негромкий голос этой дамы, вырядившейся в обноски, которые постыдилась бы надеть даже поденщица, выдавал в ней образованную особу. Лексикон ее был весьма обширен, и упоминала она о вещах, которые могли быть знакомы исключительно тому, кто жил в полном достатке.

Ее умершего супруга – насколько они поняли из рассказа – при жизни никак нельзя было назвать лучшим из мужей. Человек чрезвычайно состоятельный даже в обычном понимании этого слова, владелец поместий в Йоркшире и Сомерсете, бесстрашный любитель охотничьих забав со сворой гончих, он и смерть свою встретил на охоте.

– Мой супруг получил необычное воспитание, – рассказывала она. – Его родители умерли, когда он был еще совсем маленьким, и потому воспитывал его дядя. Ужасный старик, запойный пьяница, грубиян до мозга костей, абсолютно нетерпимый к постороннему вмешательству. Марк практически никого не видел до тех пор, пока в последний год жизни старик не выписал откуда-то мистера Лезерсона, молодого человека немногим старше самого Марка, в качестве учителя для него – поскольку образование вверенного ему племянника было крайне ограниченным. Моему супругу исполнился двадцать один год, когда умер его дядя, но того джентльмена Марк оставил при себе, дабы он исполнял обязанности компаньона и секретаря.