Чарльз Диккенс - Преступники-сыщики (сборник)

– Мистер Льюис Лезерсон, – быстро проговорил Леон, и женщина ахнула.

– Не понимаю, откуда вы узнали, однако именно так его и зовут. Несмотря на то, что мы были не особенно счастливы, – продолжала она, – смерть мужа стала для меня ужасным потрясением. Однако его завещание шокировало меня куда сильнее. В нем он отписывал половину своего состояния Лезерсону, а другую – мне, во владение которой я должна была вступить по истечении пяти лет с момента его кончины, если будут соблюдены все прописанные в завещании условия. Мне не следовало выходить замуж в течение этого срока, я должна была проживать в доме в Харлоу и не покидать округа. Мистер же Лезерсон получал исключительные полномочия в качестве единственного распорядителя моего имущества. И до сегодняшнего дня я действительно жила в Харлоу.

– Мистер Лезерсон, конечно, женат? – поинтересовался Леон, не сводя взгляда своих горящих глаз с дамы.

– Да… Вы знакомы с ним?

Леон покачал головой.

– Я лишь догадываюсь, что он женат и очень любит свою жену.

Женщина была явно озадачена.

– В таком случае вам, должно быть, что-то известно. Да, он женился перед самой гибелью Марка. На очень красивой венгерке – он сам наполовину венгр и, я полагаю, обожает ее. По слухам, она отличается крайней экстравагантностью – но сама я видела ее только один раз.

– И что же произошло в Харлоу? – Теперь вопрос задал Пуаккар, который до этого момента хранил молчание и лишь внимательно наблюдал за происходящим.

У женщины задрожали губы.

– Это был сущий кошмар, – проговорила она дрогнувшим голосом. – У нас есть чудесный маленький домик – причем достаточно далеко от Харлоу, да еще в стороне от главной дороги. Два года я провела там практически на положении узницы. Мои письма вскрывались, каждую ночь в моей собственной спальне меня запирала на ключ одна из двух женщин, которых мистер Лезерсон приставил следить за мной, а территорию усадьбы круглые сутки патрулировали какие-то мужчины.

– Под тем предлогом, что у вас не все в порядке с головой? – предположил Манфред.

Женщина ошеломленно уставилась на него.

– То есть вы так не думаете? – быстро спросила она и, дождавшись, когда он покачает головой, выпалила: – Слава богу! Да, именно эту историю они и рассказывали всем и каждому. Мне не разрешалось читать газеты, хотя книги я получала все, какие только хотела. Но однажды мне попался на глаза обрывок газетной страницы с описанием банковского мошенничества, которое вы, джентльмены, благополучно раскрыли, и кратким изложением вашего прошлого. Я берегла его как зеницу ока, потому что в нем был указан ваш адрес. Побег представлялся невозможным – денег я не имела, да и выбраться оттуда незамеченной не могла. Но там была служанка, она два раза в неделю приходила делать грязную работу. По-моему, жила в деревне. Я смогла пробудить в ней сочувствие, и вчера она принесла мне вот эту одежду. Сегодня рано утром я переоделась, вылезла в окно своей спальни и ускользнула от охранника. А теперь перехожу к своей главной тайне.

Сунув руку в карман промокшего пальто, женщина достала оттуда небольшой сверток и развернула его.

– После несчастного случая моего супруга отвезли в деревенскую больницу; он скончался рано утром на следующий день. Должно быть, пришел в себя без ведома сиделок, поскольку верхняя часть простыни пестрела небольшими рисунками. Он нарисовал их химическим карандашом, прикрепленным к его температурному листку, висевшему у него над головой, – скорее всего, дотянулся до него и оторвал.

Она расправила квадратный лоскут холстины на столе.

На нем были изображены три геометрические фигуры неправильной формы с автомобилем и мотоциклеткой под ними; трехэтажное здание, а справа от него – двадцать маленьких кружочков, сплошная линия, схематическое изображение груши с длинным хвостиком и цветок с четырьмя короткими полосками над ним.

– Бедный Марк очень любил рисовать фигурки, которые столь неумело изображают дети или праздные бездельники, не имеющие представления о том, что такое изобразительное искусство.

– Откуда он у вас? – осведомился Леон.

– Сестра-хозяйка отрезала его и передала мне.

Манфред нахмурился.

– Нечто подобное человек может набросать в бреду, – обронил он.

– Напротив, – холодно возразил Леон. – Для меня здесь все ясно как день. Где вы зарегистрировали свой брак?

– В Вестминстерском бюро записи актов гражданского состояния.

Леон кивнул.

– Постарайтесь вспомнить: не случилось ли чего-нибудь примечательного во время церемонии? Например, не было ли у вашего супруга приватного разговора с чиновником-регистратором?

Большие голубые глаза женщины неожиданно округлились.

– Да… Мистер Лезерсон и мой супруг беседовали с ним в его кабинете.

Леон усмехнулся, но тут же вновь стал серьезным.

– Еще один вопрос. Кто составлял завещание? Стряпчий?

Она покачала головой.

– Мой супруг. Оно было написано его собственной рукой от начала и до конца. У него красивый почерк, который ни с чьим не спутаешь.

– Содержались ли иные условия в завещании вашего супруга?

Она заколебалась, и наблюдатели заметили, как лицо женщины залила краска стыда.

– Да… одно из них было настолько оскорбительным, что я не стала упоминать о нем. Дело в том, что я ни при каких обстоятельствах не должна была предпринимать попыток официально подтвердить факт своего замужества за Марком, – таково было главное условие. Это представлялось мне необъяснимым – не могу поверить, будто он был женат ранее, но его прежняя жизнь оказалась настолько необычной, что тогда могло произойти все что угодно.

На губах Леона заиграла довольная улыбка. В такие минуты он походил на ребенка, заполучившего новую восхитительную игрушку.

– Я могу облегчить вашу душу, – к вящему изумлению женщины заявил Гонсалес. – Ваш супруг прежде никогда не был женат!

Пуаккар между тем внимательно рассматривал рисунки.

– Вы можете представить планы поместий своего мужа? – спросил он, и Леон вновь усмехнулся.

– Этот малый уже все понял, Джордж! – воскликнул он. – Пуаккар, старина, вы великолепны! – Он быстро обернулся к миссис Стамфорд. – Мадам, вам нужен отдых, перемена одежды и… защита. Первое и последнее вы получите в этом доме, если согласитесь побыть нашей гостьей. Второе же я предоставлю вам через час – вкупе с временной камеристкой.

Она озадаченно воззрилась на него. Но пять минут спустя смущенный Пуаккар провожал ее в отведенную ей комнату, а горничная одного из знакомых Леона уже спешила на Керзон-стрит с раздувшимся саквояжем – Леон питал слабость к горничным и знал, по крайней мере, сотню из них по именам.