Дэн Браун - Код да Винчи 10+

Да Винчи . От изумления Лэнгдон почувствовал озноб. Намерения хранителя были ясны как день. В последние минуты жизни Соньер снял с себя одежду и собственным телом изобразил самый знаменитый рисунок Леонардо да Винчи. И именно круг являлся тем самым недостающим важным элементом. Но оставался вопрос: зачем Соньеру понадобилось воспроизводить этот рисунок?

– Мистер Лэнгдон, – снова начал капитан, – человек с вашим образованием не может не знать, что Леонардо да Винчи тяготел к черной магии.

Лэнгдона удивило, что полицейский знаком с творчеством великого мастера, но это объясняло его подозрения по поводу культа дьявола. Да Винчи всегда был противоречивым объектом изучения для историков, особенно христианского толка. Гениальный художник, он был гомосексуалистом, вскрывал трупы, чтобы изучить анатомию человека, вел таинственные записи неразборчивым почерком, да еще в зеркальном отражении, верил, что с помощью алхимии сможет превратить свинец в золото и даже надуть Бога, создав эликсир, который отсрочит смерть.

Непонимание порождает недоверие , подумал Лэнгдон.

– Меня не удивляет ваша озабоченность, – сказал он. – Но должен вас разочаровать: Леонардо да Винчи не практиковал черную магию. Он был исключительно духовным человеком, хотя его верования противопоставили его Церкви. – Лэнгдон тщательно взвешивал слова. – Взгляды Соньера во многом совпадали со взглядами да Винчи, включая их общее разочарование тем, что Церковь демонизирует идею богини.

Взгляд полицейского стал суровым.

– Вы хотите сказать, что слова Соньера «личина» и «нам – зола» относятся к Церкви?

Лэнгдон не мог не признать, что такое предположение притянуто за уши.

– Я только имел в виду, что Соньер посвятил свою жизнь изучению истории богини. И никто не сделал большего, чем Католическая церковь, чтобы эту историю стереть. Поэтому логично предположить, что в прощальном слове он выразил свое недовольство этим.

– Недовольство? – Теперь голос Фаша звучал враждебно. – По-моему, в его словах злость, а не недовольство. Не согласны? – Полицейский говорил сквозь зубы. – Моя работа, мистер Лэнгдон, такова, что мне довелось повидать множество смертей. Если человек убивает другого человека, ни за что не поверю, что жертва перед смертью станет делиться туманными духовными соображениями, которые никто не в состоянии понять. Мне думается, у попавшего в беду человека на уме только одно. – Шепот полицейского буквально резал воздух. – La vengeance [6] Месть ( фр .). . Не сомневаюсь, Соньер в своем послании зашифровал имя убийцы.

Лэнгдон пристально посмотрел на него.

– В этом вообще нет ни малейшего смысла.

– Разве?

– Конечно, – устало огрызнулся Лэнгдон, вконец расстроенный. – Вы сказали, что на Соньера напал тот, кого он, судя по всему, пригласил сам.

– Так.

– Значит, логично заключить, что хранитель знал имя убийцы.

Фаш кивнул.

– Продолжайте.

– Если Соньер знал имя того, кто его убил, к чему эти хитросплетения? – Он показал на пол. – Цифровой шифр? Все эти личины и намеки на нашу бренность? Пятиконечные звезды на животе? Слишком запутано. Нет, если бы Соньер хотел сообщить имя убийцы, достаточно было его просто написать.

Когда Лэнгдон произносил эти слова, губы капитана тронула самодовольная улыбка. Впервые за время их беседы.

– Вот именно, – проговорил он.

Недалеко от этого места, в кабинете Соньера, лейтенант Колле склонился над необъятным столом хранителя. Если бы не жуткая, похожая на робота фигурка средневекового рыцаря, который, казалось, смотрел на него с угла столешницы, он бы чувствовал себя здесь вполне комфортно. Лейтенант поправил наушники и проверил уровень входящего сигнала записи на жесткий диск. Все прекрасно работало. Звуковое вопроизведение разговора в Большой галерее было кристально чистым.

Повернувшись к ноутбуку, он оценил действие системы глобальной навигации. Изображение на экране воспроизводило детальный план этажа с галереей, где лежало тело хранителя.

В глубине галереи мигала маленькая красная точка.

La marque [7] Отметка ( фр .). .

Фаш сегодня ночью держит жертву на коротком поводке. Вполне разумно. Этот Роберт Лэнгдон тот еще наглец.

Чтобы гарантировать, что их разговору с Лэнгдоном не помешают, Безу Фаш выключил свой мобильный телефон. К несчастью, это была дорогая модель, дополнительно оборудованная рацией с двусторонней связью. И сейчас, помимо воли владельца, его вызвал по радиоканалу один из подчиненных.

– Capitaine? – В телефоне слышалось потрескивание. Фаш от ярости стиснул зубы и бросил на Лэнгдона извиняющийся взгляд.

– Прошу прощения. Одну минуту. – Он нажал кнопку ответа на радиовызов. – Oui?

– Capitaine, un agent du Département de Cryptographie est arrivé. [8] Капитан, прибыл сотрудник криптологического отдела ( фр .).

Гнев Фаша моментально угас. Прибыл криптограф. Возможно, привез хорошие новости. Сразу после того, как было обнаружено тело Соньера, капитан отправил снимки места преступления по электронной почте в отдел криптографии, надеясь, ему разъяснят, что же хотел донести до них хранитель. Если прибыл дешифровщик, значит, надпись истолкована.

– В данный момент я занят. – В его тоне ясно слышалось недовольство тем, что его побеспокоили. – Попросите криптографа подождать на командном пункте. Я поговорю с ним, как только освобожусь.

– С ней , – поправил его голос в трубке. – Прибыла агент Невё.

Ситуация внушала Фашу все меньше надежд. Тридцатидвухлетнюю Софи Невё навязали ему два года назад в рамках министерской инициативы по увеличению числа женщин в полиции.

– Агент Невё настаивает на немедленном разговоре с вами, капитан, – сообщил по рации подчиненный. – Я пытался ее остановить, но она уже на пути в галерею.

– Чудовищно! – взорвался Фаш. – Я же дал ясно понять…

– Excusez-moi, messieurs. [9] Прошу прощения, месье ( фр .).

За спиной Фаша раздался женский голос. Он обернулся и увидел, что к ним приближается молодая дама. Ее густые рыжевато-каштановые волосы свободно ниспадали на плечи. На ней был кремовый свитер до колен и черные леггинсы.

К удивлению Лэнгдона, женщина направилась прямо к нему и протянула руку.

– Месье Лэнгдон, я агент Софи Невё из криптологического отдела. – В ее английском слышались мягкие французские нотки. – Рада с вами познакомиться.

Лэнгдон почувствовал в своей руке ее ладонь, а на себе – ее твердый взгляд. У нее были оливковые, ясные, проницательные глаза.

– Капитан, – она стремительно повернулась к Безу Фашу, – простите, что прервала, но…

– Ce n’est pas le moment! [10] Сейчас не подходящий момент ( фр .). – огрызнулся тот.