Майкл Иннес - Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник)

Эплби медленно поднялся на ноги. От этого движения из раны на голове выступила кровь. Когда он нагнулся, струйка крови стекла по лбу и несколько капель попали в глаза. Эплби наскоро свернул из носового платка импровизированную повязку и, вздрагивая от холода, накинул пальто, ставшее причиной его крушения. Да, крушения во всех смыслах. За ночь его перехитрили дважды. Сначала не позволили ему предотвратить кражу в кабинете ректора, а теперь одержали над ним верх в поединке один на один. Во втором случае он испытал крушение надежд. Ведь если бы он направился в профессорские апартаменты прежде, чем озаботиться личным комфортом, чего бы он только не узнал! Эплби упустил шанс, который, возможно, вряд ли представится в будущем.

По крайней мере, сейчас-то инспектор мог отправиться в профессорские апартаменты. Борясь с головокружением и тошнотой, он вышел во дворик. В небольшом, отделанном камнем вестибюле было довольно прохладно, однако на улице – еще холоднее. Глотнув морозного воздуха, Эплби окончательно пришел в себя и уверенным шагом пошел через лужайку.

Констебль сделал все правильно: пока Эплби отсутствовал, он неотлучно находился на посту, однако с течением времени забеспокоился и даже несколько растерялся и поэтому теперь одолевал Эплби вопросами, не совершил ли он, констебль, какой-либо ошибки. Эплби заверил его, что все в порядке и отправил на менее ответственный пост в кабинет ректора. Охранять калитку больше не имело смысла: птичка улетела. Эплби снова прошел в Садовый сквер. Он посмотрел на светящийся циферблат часов: без четверти четыре. Вокруг царила непроглядная тьма.

Инспектор почти не надеялся что-то разузнать в результате этой «вылазки». Однако она представлялась более предпочтительной, нежели вернуться к себе в комнаты и поразмыслить, когда его мозг едва ли мог работать в полную силу. Если бы он все-таки вернулся к себе, без размышлений бы не обошлось: заснуть после поражения казалось ему невозможным. Поэтому Эплби завернул за угол ректорских апартаментов и вскоре увидел перед собой профессорский дом. Он сам прибегнет к легкому взлому. Если один из обитателей профессорских апартаментов и есть напавший на него, то существует вероятность, что он обнаружит там некие доказательства или свидетельства. А если его заметят во время осмотра комнат профессоров Святого Антония в четыре утра, это тоже можно обратить себе на пользу. Само ощущение того, что полиция неустанно «роет землю», зачастую очень положительно влияет на ход расследования.

Войдя в отделанный каменными плитами вестибюль профессорских апартаментов, Эплби не увидел ни единого лучика света. Здание построили сравнительно недавно, однако по старому типовому проекту. Справа и слева от Эплби располагались внешние двери апартаментов: Поунолла – слева, Хэвеленда – справа. Обе они были приоткрыты, и Эплби осторожно высветил фонариком находившиеся за ними маленькие прихожие. В них была лишь одна дверь. Она, очевидно, вела в гостиную, через которую, в свою очередь, можно через внутреннюю дверь попасть в спальню. Прямо перед Эплби, напротив стены справа, в темноту уходила лестница, ведшая в такой же вестибюль на втором этаже, где располагались апартаменты Титлоу и Эмпсона. У левой стены виднелись ступеньки вниз, очевидно, в подвальные служебные помещения. Искать здесь было особо нечего, однако Эплби быстро осмотрел сначала каменный пол внешнего вестибюля, а затем деревянные полы. На улице было довольно влажно, и свежий след ноги мог указать на того, кто разгуливал по саду и дворикам глубокой ночью.

Однако тщательный осмотр ничего не дал, и Эплби обратился к лестнице. Он осторожно поднимался по голым деревянным ступеням, внимательно разглядывая каждую из них. Первый марш упирался в небольшую площадку с ящиком для угля. Эплби поднялся в верхний вестибюль. И опять ничего. Он подумал, что все это говорит само за себя: и в нижнем вестибюле, и на ступенях лестницы его ботинки оставили четкие отпечатки. Если кто-то входил внутрь за последние два часа, наверняка остались бы следы. Хотя с какой стороны посмотреть… Сам Эплби довольно много ходил по траве. Если напавший на него держался дорожек, то его обувь могла остаться сравнительно сухой. Вполне вероятно, что осторожный и осмотрительный субъект мог снять ботинки перед входом в здание.

Теперь Эплби решил убедиться, что все обитатели профессорских апартаментов находятся в здании. Он осторожно приоткрыл дверь в гостиную Эмпсона и проскользнул внутрь. Фонарик осветил большую комнату с книжными шкафами вдоль стен, ковры тонкой работы на блестящем паркетном полу, глубокие кожаные кресла и бронзовый бюст на пьедестале у самой двери, где стоял Эплби. Движимый вполне естественным любопытством, он направил луч фонарика на бюст. Голова, несомненно, какого-то ученого мужа. Он заметил на пьедестале табличку с надписью «Шарко». Возможно, духовный наставник Эмпсона. И Фрейда тоже.

Затем – и снова вполне естественно – фонарик скользнул по книгам. Библиотека оказалась тщательно подобранной, без каких-либо отклонений, предпочтений и прочих вольностей… Античные философы в полном составе. Современные философы по ранжиру. «Всемирная библиотека психологии, философии и методологии» – полное собрание без единого пропуска. Классическая психология – первоклассная коллекция. Клиническая психология – великолепная подборка. Внутренние болезни и терапия – вполне достаточно, чтобы открыть свою практику. Судебная психиатрия и психология. Криминалистика… Пожалуй, все. Теперь спальня.

Осторожно ступая с ковра на ковер, словно ребенок, играющий в классики, Эплби дошел до внутренней двери и, затаив дыхание, услышал раздававшееся оттуда ровное посапывание. Он повернул ручку и приоткрыл дверь примерно на полметра, пока не увидел кровать, затем направил луч фонарика на потолок гостиной: его света оказалось достаточно, чтобы хорошо разглядеть Эмпсона. Тот крепко спал и во сне выглядел хрупким и изможденным. Сжатый рот наводил на мысли о болезни. Бледная кожа плотно обтягивала скулы и нижнюю челюсть. Эплби припомнил некоторые заминки, почти заикание в речи Эмпсона. Он также вспомнил, что Эмпсон хромал и ходил, опираясь на трость, даже теперь стоявшую у кровати. Эти два физических недостатка, возможно, указывали на внутреннюю ранимость, а резкие манеры Эмпсона играли роль своего рода защиты, скрывали страдания или даже смертельный недуг. Эплби мысленно вернулся к книжным полкам в гостиной. Главный побудительный мотив личности вроде Эмпсона можно описать как постоянное стремление к власти человека физически ущербного. Он тихонько закрыл дверь, оставив за ней немощного, почти жалкого человека. Его вдруг охватило совершенно противоречащее его профессии чувство стыда за то, что он вторгается в жизнь людей без их ведома: ведь во сне человек так беззащитен. Эплби вернулся на площадку и зашел в апартаменты Титлоу.