Кэрол Дуглас - Железная леди

Перед нами стоял именно тот человек, который заставил меня так сильно нервничать. У возмутителя спокойствия были коричневато-ореховая кожа и худощавое лицо; стройная фигура скрывалась под одеждами, которые представляли собой смешение европейских и восточных лохмотьев.

Вот видите! Я чуть не прокричала это вслух с уверенностью в своей правоте всем воскресным прохожим. Видите? Опять начинается: тайны и всяческие непристойности привлекают Ирен с той же неизбежностью, как магнит притягивает металл.

Подойдя поближе, человек уставился на нас, не веря своим глазам, которые – как ни странно – были на оттенок светлее его чужеземного смуглого лица. Он нетвердо стоял на ногах, сузив светло-карие глаза и с дурацким выражением глядя на меня, а потом произнес на чистейшем английском обитателя лондонского Челси:

– Это и впрямь мисс Хаксли. – И тут же рухнул на булыжники мостовой, как мешок с картошкой.

Ирен воззрилась на меня вопросительно и даже осуждающе.

– Я тут ни при чем! – Глядя на лежащего без сознания мужчину, я могла только повторять и без того очевидную истину. – Не могу вообразить, откуда ему известно мое имя, но я совершенно точно не знаю этого человека, никогда не знала и никогда не видела…

– Он тебя видел, – прервала меня подруга. – Он тебя видел, и ему не верилось, что он тебя узнал.

– Это чувство взаимно, – пробормотала я, замечая, что вокруг нас собираются зеваки. – Говорю же, я никогда раньше не видела этого мужчину и, надеюсь, больше не увижу.

Годфри склонился, чтобы осмотреть субъекта, а тем временем к нам бежал официант из кафе со стаканом красного вина. Вера французов в исцеляющую силу алкоголя соперничает только с их убежденностью в собственном культурном превосходстве. Б́ольшая часть мерзкой алой жидкости попала на рубаху с грубой вышивкой, а не в рот мужчины, но такое кровавое крещение привело его в чувство: веки у него задрожали.

– Мисс Хаксли, – пробормотал он, будто во сне.

Я в изумлении сделала шаг назад, закрыв ладонями моментально пересохший рот:

– Я никогда не встречала этого человека, клянусь.

Одно мгновение Ирен смотрела на лежащего мужчину со смесью некоторого уважения и крайней подозрительности; она могла быть нежнейшей из женщин, когда ее что-то трогало за душу, но фальшивой слабостью ее было не обмануть. Затем подруга обратилась сухим тоном ко мне:

– Хотя ты гордишься строгим соблюдением Священного Писания, Нелл, не обязательно следовать примеру из Нового Завета и трижды отрекаться от своего знакомого. Что бы ни хранила твоя память о ваших отношениях, этот… э… джентльмен явно знает тебя и твое имя. А поскольку он не в себе…

– Это притворство! – перебила я; щеки у меня горели от возмущения тем вниманием, которое наглый бродяга привлек к моей невинной персоне.

– Притворство вполне может оказаться настоящей болезнью. – Ирен повернулась к Годфри, ожидая отчета о состоянии незнакомца.

– Я не специалист в медицине, – сказал адвокат, взглянув на нас снизу вверх с серьезным выражением на лице, – но мне кажется, ему действительно плохо.

Ирен энергично кивнула; страусовые перья на шляпке всколыхнулись при этом движении.

– Значит, мы возьмем его с собой в Нёйи. Он поместится в нашем экипаже, если ты сядешь рядом с нашим кучером Андре, – объявила она Годфри. Затем ехидно улыбнулась в мою сторону: – Или, возможно, Нелл предпочитает ехать с возницей, а не с нашим таинственным подопечным?

Я почувствовала, что горло будто забито ватой, но мне удалось заговорить.

– Если ты желаешь играть в доброго самаритянина с этим господином, который совершенно мне не знаком, – подчеркнула я, – то я ни в коем случае не стану вмешиваться. Но никогда не соглашусь на такую недопустимую вольность, как поездка рядом с кучером.

– Вот и отлично, – отозвалась Ирен. – Я знала, что могу положиться на тебя, Нелл, и ты сделаешь правильный выбор. Годфри, позаботься о бедняге, пока мы с Нелл ищем экипаж. Хорошенько охраняй его. – Дав столь загадочные указания, Ирен взяла меня за локоть, и мы направились в толпу, заполняющую пространство перед огромным каменным собором.

– Париж – несчастливый город для нас, – угрюмо проворчала я, когда Годфри спустился по узкой лестнице нашего коттеджа в Нёйи, после того как помог кучеру поместить нашего загадочного больного в спальню наверху.

Годфри нахмурился при виде ромашкового чая, который наша горничная Софи заварила по моей просьбе, и вместо того направился к графину с шерри. Он вернулся с наполовину полным стаканом и с поклоном протянул его мне:

– Полезно для желудка. Сегодня был день потрясений.

Я практически не употребляю алкогольные напитки, но горло по-прежнему было пересохшим, поэтому я проглотила немного жидкости, что оказало на меня столь сильное действие, как если бы я отпила из флакона с духами, которые Ирен держит на своем туалетном столике.

– Возможно, он заразился какой-то смертельной восточной болезнью, – пробормотала я.

– Не исключено, – согласился Годфри. – Но мы вынуждены ему доверять из-за его знакомства с тобой.

– Вовсе не должны! Я же говорила Ирен, что не знаю…

На лестнице раздались шаги. Я замерла, готовая к очередному напоминанию Ирен, что несчастный мужчина меня знает, хоть я его и не помню. Однако в коридоре появилась наша упитанная служанка.

– Тебе нужна помощь? – спросил ее Годфри на беглом французском, который я только недавно стала хорошо понимать. – Андре поехал в деревню за доктором Мерсенне.

– Non, Monsieur [13], – ответила Софи, добавив – если я правильно ее поняла, – что мадам Нортон сама справится и разденет мужчину.

Я повернулась к Годфри, как разгневанная гусыня: меня настолько переполняло возмущение, что я могла только шипеть, не веря своим ушам.

– Нет-нет, Нелл, – успокоил меня Нортон. – Мы с Андре сами раздели его, чтобы уложить в постель. Ирен лишь пытается найти в его вещах какую-нибудь подсказку.

– Еще хуже! Одежда может быть заражена, инфицирована…

– Достаточно чистая, хотя немного поношенная, – раздался жизнерадостный, перекрывающий все голос Ирен у подножия лестницы. Она влетела в гостиную; глаза сияли, как от настойки белладонны, хотя дело было исключительно в ее любопытстве, а не в препаратах. – Вот это головоломка, – добавила она со счастливым видом, опускаясь на подлокотник обитого ситцем кресла Годфри. – Его восточная верхняя одежда скрывает европейское нижнее белье, а тело загорело до пояса, хотя ноги бледнее рыбьего брюшка.

– Ирен! – слабо запротестовала я.

– Прости, Нелл. – В голосе подруги звучало искреннее раскаяние. – Я не должна была произносить столь смелое выражение, как «рыбье брюшко».