Мэтью Эллиотт - Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник)

Близилась полночь, когда я вернулся на Бейкер-стрит. Холмс уже выкурил последнюю унцию табака и, хотя не спал, не снизошел до ответа на мои расспросы касательно дела.

– О, кстати! – воскликнул я, используя последний аргумент. – Помните, я говорил, что знаю врача Алистера Себастиана, доктора Гидеона Мейкписа? Так вот, я столкнулся с ним в клубе сегодня вечером.

Холмс поднял бровь:

– Правда?

– Боюсь, я не выяснил ничего интересного. Пациент жаловался на онемение рук и пальцев. Мейкпис диагностировал у него ревматоидный артрит. Вероятно, наследственный недуг. Он погубил отца Себастиана.

Впервые с начала нашего частного расследования я заметил неожиданный блеск в его глазах, губы решительно сжались, подсказывая мне, что Холмс наконец-то увидел свет во тьме.

– Думаю, такая же участь постигла и самого Алистера, – изрек он в ответ.

К моему стыду, должен признать, что на следующее утро я не вспомнил о предстоящей нам встрече с таинственным клиентом. Пока кэб вез нас в «Олимпию», единственным вкладом Холмса в разговор оказалась просьба сопровождать его к брату: «Это действительно довольно смешно, но, похоже, я всегда пасую перед Майкрофтом. Буду благодарен, если вы отправитесь со мной, старина. Я теряюсь, когда мы с ним остаемся наедине».

Еще один сюрприз ждал нас в «Олимпии»: ни намека на присутствие благородного взломщика.

– Полагаю, за это время его могли арестовать, – рассудил я.

– Ну это вряд ли, – произнес знакомый голос.

Я завертел головой, ожидая увидеть смутную фигуру среди пара, но на сей раз ничего такого не узрел.

– Где вы? – растерялся я. – Что случилось с вашим голосом?

– Он говорит с нами через вентиляционное отверстие, – объяснил Холмс. – Но какой я болван! Ведь мог это предвидеть.

– У всех бывают плохие дни, мистер Холмс. У меня такой день выдался на борту парохода «Улан». Кстати, должен попросить вас не пытаться меня выслеживать. Я бы расценил это как самый постыдный обман доверия клиента.

– Уверяю вас, сэр, я даже не помышлял об этом, – ответил мой друг.

– Тогда я беру с вас слово. Итак, что вы можете мне сообщить?

– Дело раскрыто.

Ну и ну! А я и не подозревал. Кажется, я воззрился на Холмса с укоризной и удивлением, но вряд ли этот немой укор был видим сквозь пелену пара.

– Рад слышать, – отозвался взломщик. – Прошу, не тратьте попусту время и не утомляйте меня подробностями. Я узн́аю о них из криминальных репортажей. Похоже, наша сделка завершена.

– Не совсем, сэр. Остались некоторые важные проблемы, требующие разрешения. И одна из них – это мой гонорар.

Из вентиляционного отверстия донесся тяжелый вздох.

– А так как я не могу принять от вас деньги или иные ценности, то вынужден попросить другой платы.

Шерлок Холмс молча развернул пакет с бумагами на столе у брата. Старший Холмс изучал их несколько минут. Наконец он сказал:

– Очевидно, это меняет дело.

– Правда? – переспросил детектив. – Признаюсь, я слишком долго нащупывал связь, но я всегда полагал, что уступаю тебе интеллектом, брат. Без сомнения, ты уже сделал вывод, что Чэнь передал образец газа не Лютеру, а Эдгару Себастиану.

– Ты меня переоцениваешь, Шерлок.

– Очевидно, как правительственный аудитор Эдгар неплохо знал, чт́о делается в Олдершоте, и представлял себе роль печально знаменитого профессора Чэнь Та-кая.

Эти объяснения предназначались и мне.

– Именно Алистер и Эдгар искали способ избавиться от Лютера, а не наоборот.

Майкрофт кивнул.

– Боюсь, – продолжил его младший брат, – мой уход на покой не за горами, если я продолжу совершать такие явные ошибки. Я забыл об одной из своих собственных аксиом, а именно: нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт. В течение полугода старшие братья наблюдали, как расточительный Лютер пускает на ветер свою треть семейного состояния. Конечно, было бы лучше, если бы вместо этого деньги оказались в их карманах. Они должны были его остановить, пока он не спустил все до последнего фартинга. Чэнь снабдил Эдгара отравляющим газом, и не безвозмездно, я полагаю. Эдгар передал сосуд с ядом Алистеру, считая, что тот применит его к Лютеру, живущему неподалеку, в Хэм-Коммоне. Мы можем только гадать, как намеревались использовать сосуд. Возможно, бросить в открытое окно, кинуть в дверную щель для писем… или в дымоход. В любом случае, их планы сорвала роковая случайность. Похоже, у Алистера была начальная стадия артрита. Когда Эдгар передал ему сосуд, его скрюченные пальцы не удержали емкость, и, к общему ужасу братьев, она упала на пол и разбилась, выпустив на волю смертельное содержимое. Алистер умер мгновенно, а Эдгар попытался спастись, но о том, что случилось с ним, ты узнал раньше меня. Я всегда буду задаваться вопросом, чт́о ты уже знал и когда ты это узнал. Если бы я не предоставил тебе доказательства встреч Эдгара и Чэня, думаю, ты бы позволил профессору и дальше работать в Олдершоте.

– Все люди во что-то верят, Шерлок. Я настолько же предан своим идеалам, насколько ты – своим, и ценю твои способности гораздо выше, чем ты предполагаешь. Я предвидел такой исход. Пока мы разговариваем, Чэнь уже находится в пути на свою родину. Я знаю, что китайские власти с нетерпением ждут его, чтобы выяснить обстоятельства нескольких убийств, послуживших главной причиной отъезда профессора на Запад. Думаю, тебя это порадует.

– Вряд ли. В Олдершоте остались плоды его труда.

Майкрофт вгляделся в лицо брата, потом в мое и снова сосредоточился на Шерлоке:

– Прошлой ночью кто-то проник в лабораторию. Записи Чэня похитили, а, как я уже заявлял, ни один британский ученый не способен повторить его работу. Полагаю, я должен благодарить за это тебя, Шерлок?

– Я, конечно, обладаю некоторыми навыками взломщика, но и мне не под силу миновать все кордоны, которые предполагает система безопасности секретного правительственного учреждения. Боюсь, тебе придется искать преступника в другом месте, хотя, без сомнения, он уничтожил результаты исследований профессора. Вся интрига теперь напрасна.

Затаив дыхание, я ожидал реакции Майкрофта, но его слова застали меня врасплох:

– Так тебя ждать в субботу на чай, Шерлок?

Думаю, я могу сказать со всей честностью, что после нескольких лет, когда все, кроме двух человек, считали мистера Шерлока Холмса мертвым, его возвращение к публичной жизни нигде не вызвало большего удивления и недоверия, как в моем собственном доме. После смерти любимой жены я посвятил медицинской практике все мое время, исключая те немногие часы, которые проводил в клубе. Если допустить, будто человек, потерявший то, что составляло смысл его жизни, может быть счастливым, полагаю, допустимо утверждать, что я был счастлив. Или, по крайней мере, не был несчастен, что, несомненно, одно и то же.