Фергюс Хьюм - Загадка золотого кинжала (сборник)

Тем не менее к финальному выводу – тому, в котором фигурируют благопристойность и шляпа, – я пришел не более чем за шестьдесят секунд. После чего понял, что, основываясь только на наблюдении, дальше не продвинусь.

Раз я уж упомянул, в качестве примера, химическую формулу, то продолжу аналогию: настало время использовать лакмусовую бумажку. В ее роли выступила газета «Таймс», лежащая на сиденье рядом с моим соседом. Замечательный повод вступить в беседу!

Собственно, с того момента, как я затеял разговор, по-настоящему и начинается эта история…

– Вы позволите? – спросил я, указывая на газету.

– Конечно, сэр, будьте добры! – чрезвычайно вежливо ответил попутчик, передавая мне номер «Таймс».

Некоторое время я молча просматривал разные колонки, пока наконец мой взгляд не уткнулся в раздел, где публиковались последние объявления о скачках. Тогда я удивленно присвистнул:

– Ну и ну! Кто бы мог подумать: судя по результатам ставок, в графстве Кембридж еще не определились с тем, кого считать фаворитом. Ох, извините, – я изобразил смущение, – вы, наверно, вообще не интересуетесь этими новостями?

– Сплошное жульничество, сэр! – горячо воскликнул мой собеседник. – Обман и происки врага рода людского! Нам, бренным созданиям, и без того отпущено не так уж много лет на этой грешной земле; как же человеку хватает безрассудства растрачивать краткий срок своей жизни на такое богопротивное деяние, как азартные игры?! К тому же без сколько-нибудь серьезных шансов на успех, – добавил он тоном ниже, – смотрите сами, сэр: тут принимаются ставки на три десятка лошадей, о большинстве из них по-настоящему ничего толком не известно… В общем, дохлый номер!

Сказать, что я был смущен, означает ничего не сказать. Никогда прежде мне не приходилось слышать из одних уст такого сочетания: высоконравственные религиозные доводы – и безошибочная логика житейской рассудительности. Причем все это никоим образом не приблизило меня к разгадке!

Я отложил газету, предчувствуя, что разговор обещает оказаться гораздо более интересным, чем чтение.

– Похоже, вы знаете толк в таких делах…

– Да, сэр. Скажу по чести: в прежнее время, пока я не сменил… специальность, на всю Англию едва ли нашлось бы хоть несколько человек, разбирающихся в таких делах лучше меня. Но что уж старое поминать…

– Значит, вы переменили специальность? – полюбопытствовал я нейтральным тоном.

– Было дело. И имя переменил тоже.

– О! Как необычно…

– Да как вам сказать, сэр… Бывают случаи, когда человек хочет, что называется, начать жизнь с чистого листа. Хочет спокойно смотреть в будущее, не шарахаться от собственной тени. Зачем же ему тогда оставлять прежнее имя – то, которое осталось из миновавшей, смененной жизни?

Тут в нашем разговоре повисла пауза – ибо я, судя по всему, невольно затронул больную тему, которую моему спутнику не хотелось обсуждать. Для поддержания разговора оставалось только предложить ему сигару. Что я и сделал.

– Нет, спасибо. – Он покачал головой. – Я бросил курить. И это, доложу я вам, было куда труднее, чем отказаться от своего прежнего имени и сменить род занятий… Так что вы кури́те, не стесняйтесь: мне будет даже приятно, по старой-то памяти, ощутить запах этого дьявольского зелья! А вот скажите, сэр… – Собеседник вдруг устремил на меня проницательный, поистине «стрелковый» взгляд серых глаз. – Мне ведь не показалось, что вы меня, прежде чем заговорить, как-то по-особенному рассматривали? Вроде как изучающе?

– Вам не показалось, – кивнул я. – Извините, такая уж у меня профессиональная привычка. Я медик и, случается, забываю, что передо мной не пациент на осмотре, а совершенно посторонний человек. Но вот уж не думал, что вы это заметите!

– Я много чего замечаю, хотя и не всегда показываю. Мне для этого даже не обязательно надвигать на глаза головной убор и этак украдкой посматривать из-под него. – Мой спутник едва заметно усмехнулся. – По правде сказать, я первым делом подумал: вы из породы детективов, а не медиков. Ваше лицо мне не знакомо, но это я прежде, когда был при деле, знал всех – а с тех пор уже много молодежи в профессию пошло…

– Вот как? Значит, раньше вы были детективом?

– Нет-нет! – Он усмехнулся уже открыто. – Я был, что называется, с другой стороны. Понимаете? Можете не удивляться, что я так легко в этом признаюсь: все старые счета закрыты, срок давности истек, мистер Закон потерял право предъявить мне какие-либо претензии… Так почему бы мне и не рассказать джентльмену вроде вас, каким негодяем я в свое время был?

– Ну, все мы не ангелы, – дипломатично заметил я.

– Это-то верно, но для мистера Закона я и вправду был «за чертой». Сначала – мелкое жульничество, потом как-то незаметно переходишь на кражи со взломом, ну и прочее в том же духе. Рассказываю об этом без особого смущения: я, как вы уже знаете, сменил профессию, это самая что ни на есть правда. В общем, сейчас я в самом деле словно бы о другом человеке говорю, понимаете?

– Вполне!

И это было правдой. Медицина – суровая профессия, так что я никогда не испытывал такого страха перед темными сторонами жизни – включая преступления и, если угодно, возможность общения с бывшим преступником, – как то случается со многими нашими благовоспитанными современниками, даже вполне мужского пола и взрослого возраста. Врожденная предрасположенность, воспитание в раннем возрасте, непреодолимые обстоятельства – все это порой сплетается так сложно, что преступник совсем не обязательно является «дегенеративным типом»: он вполне может быть и занимательным собеседником. Во всяком случае, сейчас мне трудно было бы представить более интересного спутника, чем этот экс-взломщик. Я сидел, попыхивая сигарой, слушал его, не перебивая, чем вскоре и растопил окончательно ледок настороженности, все-таки имевший место в первые минуты.

– Да, сэр, я теперь совершенно другой человек. Пожалуй, этот человек живет лучше, и уж точно достойней меня прежнего. В общем, мне повезло, что я сумел завязать . Но все-таки, – тут в голосе рассказчика вдруг прозвучали ностальгические нотки, – иной раз, особенно посреди безлунной ненастной ночи, меня одолевает такая печаль и тоска, что я прямо-таки с умилением вспоминаю, как бродил по темным улицам с верной «фомкой» в потайном кармане плаща… Смею вас заверить: в своем деле я был человек с именем и репутацией, уважаемый профессионал, один из последних представителей старой школы, а это что-то да значит! Редко бывало, чтобы мы, взявшись за работу, не доводили ее до конца, причем чисто и в должный срок. А все почему? Да потому, сэр, что мы умели ценить ученье – и готовили подлинных специалистов! Чтобы вот так просто на дело пойти – этого у нас, старых мастеров, и в заводе не было: ты сперва распробуй, каков черный хлеб ученичества, а потом начни карьеру с нуля и поднимись по всем ступеням лестницы… в переносном, понятно, смысле, хотя особого рода складные лесенки мы, случалось, и вправду использовали… Потому если уж кто овладевал секретами нашей школы до конца, то это были люди достойные, с понятиями!