Гилберт Честертон - Сообразительный мистер Ридер. Воскрешение отца Брауна (сборник)

– А известно ли вам, – спросил священник, – сильно ли рассердился доктор Валантен после той ссоры секретаря с полковником? Я имею в виду, когда свидетели подписывали завещание.

– О, он был и вполовину не так зол, как секретарь, – ответил Фиеннс. – Когда завещание подписали, секретарь ушел оттуда злой как черт.

– А теперь, – сказал отец Браун, – давайте поговорим о самом завещании.

– Полковник был очень богатым человеком, и завещание его было серьезным делом. Тогда Трейл не стал нам рассказывать, какие изменения были внесены в него, но недавно, точнее, не далее как этим утром, я услышал, что большая часть денег, которая раньше должна была отойти сыну, теперь достанется дочери. Я ведь уже рассказывал вам, что Дрюс жутко злился на моего приятеля Дональда из-за его легкомысленного образа жизни.

– Вопрос метода заслонил вопрос мотива, – задумчиво заметил отец Браун. – Получается, что именно в то время смерть полковника была выгодна мисс Дрюс.

– Боже правый! Да как же вы можете такое говорить?! – вскричал Фиеннс, уставившись на священника округлившимися глазами. – Вы что, в самом деле, предполагаете, будто…

– Она собирается выйти замуж за доктора Валантена? – прервал его отец Браун.

– Кое-кто возражает против этого брака, – сказал его друг. – Но в семье Дрюсов его уважают. Он прекрасный хирург и предан своему делу.

– Настолько, что, навещая девушку, захватывает с собой хирургические инструменты? Он ведь должен был пользоваться каким-нибудь ланцетом, а попасть домой за это время он не мог.

Фиеннс вскочил и впился глазами в священника.

– Вы предполагаете, что он мог тем же ланцетом…

Отец Браун покачал головой.

– Все эти предположения пока голословны, – промолвил он. – Сейчас главное понять, не кто совершил это убийство и чем, а как оно было совершено. Подозреваемых достаточно, орудий убийства – хоть отбавляй: булавки, ножницы, ланцеты. Но как кто-то попал в беседку? Как туда могла проникнуть та же булавка?

Говоря, он внимательно глядел в потолок, но когда были произнесены последние слова, брови его вздернулись, точно он увидел там какую-то необычную муху.

– Хорошо, и что же делать? – поинтересовался молодой человек. – У вас ведь богатый опыт. Что бы вы посоветовали?

– Боюсь, что вряд ли сейчас я вам буду полезен, – вздохнув, ответил отец Браун. – Я ничего не могу советовать, не побывав на месте, не повидав людей. В данный момент можно лишь продолжать следствие. Насколько я понимаю, ваш друг из индийской полиции сейчас ведет собственное расследование. Надо бы мне съездить туда и справиться, как идут дела. Посмотреть, чего он, как частный сыщик, стоит. Вполне вероятно, что он уже раскопал что-нибудь новое.

Когда его гости – двуногий и четвероногий – удалились, отец Браун взял ручку и вернулся к прерванному занятию, составлению плана курса лекций об энциклике Rerum Novarum [54]. Работа была объемной и потребовала многих переделок, поэтому спустя пару дней он все еще трудился над ней, когда в комнату, виляя хвостом, снова ворвался большой черный пес и запрыгнул к нему на колени, всячески выражая свою радость и волнение. Хозяин собаки, который показался вслед за ней, был взволнован не меньше, хоть и не разделял радости своего питомца. Волнение его было иного сорта, поскольку голубые глаза его вылезали из орбит, а лицо было бледным как мел.

– Вы мне посоветовали узнать, чем занимался Гарри Дрюс, – безо всякого вступления отрывисто сказал он. – Знаете, что он сделал? – Священник не ответил, поэтому молодой человек продолжил, раздельно выговаривая слова: – Он покончил с собой.

Губы отца Брауна лишь слегка пошевелились, и слова, слетевшие с них, не имели ничего общего ни с этим событием, ни с этим миром.

– Иногда вы меня пугаете! – сказал Фиеннс. – Вы что… ожидали этого?

– Я не отбрасывал этой возможности, – произнес отец Браун. – Поэтому и просил вас узнать, что он делал. Я надеялся, что вы не опоздаете.

– Я нашел его, – хриплым голосом начал рассказывать Фиеннс. – Никогда не видел ничего более отвратительного и жуткого. Я снова зашел в тот старый сад и буквально почувствовал, что что-то произошло. Что-то изменилось, уже после убийства. Цветы все так же обрамляли синими гроздьями темную дверь старой серой беседки, но я видел в них синих бесов, пляшущих у входа в черную пещеру, ведущую в подземный мир. Я осмотрелся по сторонам, все как будто оставалось на своих местах, но у меня появилось ощущение, будто само небо поменяло свои очертания. А потом я увидел. За живой изгородью сада на фоне моря всегда был виден Камень судьбы. Теперь его не было!

Отец Браун поднял голову и стал внимательно прислушиваться.

– Понимаете, это выглядело так, будто со своего места ушла гора, или Луна свалилась с неба, хотя я, конечно же, знал, насколько Камень неустойчив и что он мог в любую минуту упасть от малейшего прикосновения. Тут меня словно осенило, я как ветер помчался по садовой дорожке и дальше напрямик к тому месту, проломив живую изгородь, точно она была не прочнее паутины. Вообще-то изгородь эта не слишком прочная, хотя защищает не хуже стены из-за того, что такая ровная и так аккуратно подстрижена. На берегу я увидел огромную глыбу, рухнувшую со своего пьедестала, а под ней – несчастного Гарри Дрюса. Одна рука его была согнута и как будто обхватывала камень. Выглядело это так, словно он сам его на себя натащил. А рядом, на темном влажном песке, большими кривыми буквами он написал: «Камень судьбы пал на дурака».

– И все из-за завещания полковника, – заметил отец Браун. – Молодой человек поставил все на недовольство полковника Дональдом. Особенно после того, как дядя пригласил его к себе в тот же день, что и адвоката, и так тепло приветствовал. Иначе ему грозил полный крах, ведь он потерял работу в полиции и проигрался до нитки в Монте-Карло. И осознав, что убийство родственника было напрасным, свел счеты с жизнью.

– Погодите! – удивленно воскликнул Фиеннс. – Я не поспеваю за вашей мыслью.

– И, к слову, о завещании, – спокойным голосом продолжал священник. – Пока я не забыл, или пока мы не перешли к более серьезным вопросам. Мне кажется, у этой истории с изменением фамилии существует очень простое объяснение. Я, по-моему, раньше уже слышал обе фамилии. Этот доктор в действительности французский аристократ маркиз де Виллон. Но еще он – пламенный республиканец, поэтому отказался от титула и взял себе старую забытую родовую фамилию. «Европа десять дней гадала, кто такой гражданин Рикетти» [55].

– О чем это вы? – недоуменно спросил молодой человек.

– Не обращайте внимания, – ответил священник. – В девяти случаях из десяти фамилию меняют в неблаговидных целях, но на сей раз это было сделано ради идеи. В этом и смысл его саркастического замечания насчет американцев, у которых нет фамилий, то есть титулов. В Англии маркиза Хартингтона никогда не называют мистером Хартингтоном, но во Франции маркиза де Виллона можно называть месье де Виллон. Так что это вполне могло сойти за изменение фамилии. Ну, а что до разговоров об убийстве, мне кажется, это тоже французский этикет. Доктор говорил о том, что вызовет Флойда на дуэль, а девушка пыталась переубедить его.