Кэрол Дуглас - Роковая женщина

Я чувствовал себя ребенком, которого отправляют спать как раз в ту минуту, когда взрослые начинают обсуждать самое интересное. Но безропотно удалился, надеясь, что Холмс расскажет мне позже о причине этого странного визита.

Миссис Хадсон, наша домоправительница, была стряпухой из тех, кто обожает быть на высоте положения. Она тут же принялась с наслаждением планировать вкусный ужин, и я покинул ее, не сомневаясь, что трапеза компенсирует мое выдворение из комнаты.

Я снова поднялся по лестнице, гадая, радушно ли меня встретят.

Оба гостя стояли, по-видимому собираясь откланяться.

– Перед тем как доктор Уотсон отправился распорядиться насчет ужина, – заметил Уайльд, – мы как раз говорили об этой фотографии Ирен Адлер. Какое удивительное сходство! Мне бы следовало еще несколько лет назад сочинить оду в ее честь. Эта женщина подобна драгоценной скрипке Страдивари, не так ли, Холмс?

– Это Уотсон эксперт по части прекрасного пола, – поспешно ответил детектив. – Мне же нельзя затуманивать разум подобной красотой. Вообще-то я нахожу, что женщины в целом умны, но ненадежны.

– Ненадежность – их самое очаровательное свойство, мой дорогой Холмс, – возразил Уайльд. – Надежность сильно перехваливают. Разве можно попросить ветер, чтобы он подул ровно в четыре минуты пятого? Итак, доктор Уотсон, – сказал поэт, повернувшись ко мне с легкой улыбкой, – вы склоняетесь вместе со всеми мужчинами перед божественной красотой восхитительной примадонны?

– Несомненно, она очень хороша, но… – Я снова собрался указать на то, что она мертва.

– Никаких «но», Уотсон! – перебил меня Холмс. – Уайльд нынче главный ценитель красоты. Вы должны быть польщены, что он интересуется вашим мнением. Как жаль, что вы не можете остаться, – обратился сыщик к посетителям. – У меня есть довольно неплохой кларет, но, увы, театральный занавес не станет никого ждать. Я слышал, что вы начали писать художественную прозу, Стокер. Знаете, мой друг Уотсон достиг некоторого успеха на этом поприще.

– В самом деле? – В голосе Уайльда прозвучало такое изумление, что я счел необходимым немедленно заступиться за свои литературные потуги.

– Это не совсем художественная проза, – пояснил я. – Мне хотелось описать некоторые из наиболее интересных дел Холмса. Разумеется, изменив имена и названия мест.

– Ни в коем случае! – горячо возразил Уайльд. – Мой дорогой доктор, подлинные имена и названия мест – это именно то, что приносит успех литературному произведению. Итак, что же вы написали – или, что не менее важно, опубликовали?

– В «Рождественском ежегоднике Битона» был напечатан «Этюд в багровых тонах», который в прошлом году вышел отдельной книгой.

– В названии есть намек на искусство, который мне нравится, а «багровый» – восхитительно зловещее слово. В этом романе есть убийство?

– Да, и бесчинства мормонов на американском Западе, и поиски преступников в Европе с целью мщения. На осуществление мести ушли долгие годы, но наконец негодяи были найдены мертвыми в Лондоне.

– Мормоны! Убийство! Месть! Трупы в Лондоне! Боже мой! А в придачу еще и американский Запад, который я нашел совершенно очаровательным, когда выступал там с лекциями. В данное время я являюсь редактором «Женского мира». Если вы хотите, чтобы я взглянул на ваши произведения редакторским глазом, буду счастлив вас проконсультировать. Я всегда рад поощрить соперников: ведь тогда у моих постоянных критиков будет больше мишеней. – Он томно указал пальцем на стену и изобразил в воздухе буквы. – «П. У.». Либо «Превосходные Устрицы», либо «Победоносный Уайльд». Пошли, Стокер, посмотрим, что хорошего в Бифштексном клубе. Я задумал пару пьес. В одной из них фигурирует весьма серьезный, но несчастный субъект: когда он был младенцем, его нашли в саквояже на вокзале Виктория [18]. Потерянные младенцы! Притом, возможно, незаконнорожденные! Вероломство в камере хранения на вокзале Виктория! Может быть, в один прекрасный день я прославлюсь, как и доктор Уотсон с его сенсационной прозой. А пока что до свидания.

Распрощавшись, оба посетителя покинули наши комнаты (теперь целиком принадлежавшие Холмсу) и, беседуя, начали спускаться по лестнице.

– Театральный народ, – прокомментировал я.

Меня удивило приподнятое настроение Холмса. Он уже открывал бутылку кларета и наполнял два стакана.

– Разве не странно, что они не знают о смерти Ирен? – спросил я.

– Странно? Вовсе нет. Ведь они живут и работают в театре, где все возможно.

– Зачем вы… консультировались с ними?

– Консультировался?

– Так они сказали.

– Вот как? Вам же известно, Уотсон, что иногда мои расследования связаны с самыми высокопоставленными особами королевства и с самыми важными вопросами, касающимися будущего империи.

– Да, действительно. Была ли ваша последняя увеселительная поездка в Европу также связана с какой-нибудь высокопоставленной особой?

– Именно. Возможно, вскоре мне придется отправиться по тому же делу еще в одно место.

– А эти два джентльмена?..

– Знают всех и все обо всех. Больше я ничего не могу сказать. А ведь совсем неплохо, что Уайльд вызвался взглянуть на вашу работу. Я бы последовал его советам.

– Он писатель, влиятельный в данное время, не так ли? Но редактор «Женского мира»… Не уверен, что наши литературные вкусы совпадают.

– Вздор, дружище! – махнул рукой Холмс. – Скажу без ложной скромности, что мои расследования, изложенные вами должным образом, будут весьма занимательным чтением.

– У меня есть еще одна рукопись, которую я озаглавил «Скандал в Богемии».

– Вы уже хвастались этим неудачным названием. Я советую вам быть более дальновидным. В том расследовании было, как говорится, «много шума из ничего». Оно не увенчало меня славой, так как леди ускользнула.

– Но ведь она мертва, – вынужден был напомнить я. – Погибла в ужасной железнодорожной катастрофе в Альпах, когда сбежала из Лондона вместе со своим новоиспеченным супругом. Вряд ли она теперь сможет возбудить против меня дело, если я обрисую ее историю в прозе.

– Искренне надеюсь, что нет. И тем не менее, Уотсон, я советую вам быть осмотрительнее с вашим вторым опусом. Быть может, он важнее первого: ведь литературный дебют должен быть подкреплен успехом следующего произведения. Как насчет сокровищ Агры? Там есть все, чего жаждет современный читатель: утраченные драгоценности, предательство, захватывающая погоня на реке, внезапная смерть и очаровательный романтический штрих. Я имею в виду ухаживание верного доктора за прелестной юной клиенткой детектива-консультанта, мисс Мэри Морстен, ныне миссис Джон Уотсон. Такого рода литература нравится публике.