Мэри Кубика - Милая девочка

Женщина продолжает рассказ: сообщает – будто мне есть до этого дело, – что решила задержаться на пару дней. Она недавно развелась и не спешит вернуться в пустой дом. «Недавно развелась», – думаю я. Дома ее никто не ждет. Ее не скоро объявят в розыск – пройдет несколько дней, даже недель. Мне хватит этого времени, чтобы уехать. Когда ее тело найдут, я буду уже очень далеко.

– И вот такая неудача, – сетует женщина. – Колесо спустило. Наверное, камень или гвоздь.

– Возможно, – кивает девчонка.

Я слушаю вполуха. Вскоре мы останавливаемся около малолитражки. Прежде чем выйти, внимательно оглядываю окружающую нас чащу. Я стараюсь разглядеть прячущихся за деревьями копов, направленные на нас винтовки или бинокли. Убедившись, что все спокойно, проверяю, действительно ли шина проколота. Так и есть. Если бы кто-то решил устроить мне ловушку, вряд ли стал бы так мудрить. И сейчас я уже лежал бы, уткнувшись лицом в землю, а полицейский застегивал бы наручники.

Женщины следят за каждым моим действием. Смотрят, как я достаю из багажника инструменты, подхожу к машине и начинаю откручивать гайки. Вскоре им это надоедает, и они заводят разговор о путешествиях по реке и лесах северной Миннесоты, а затем о красном вине и оленях, одного из которых женщина видела по дороге – величавого красавца, прогуливающегося меж деревьев. Я все время думаю, не могла ли она видеть нас по телевизору, но напоминаю себе, что она была вместе с подругами вдали от цивилизации. Они сплавлялись по реке, сидели у костра и пили вино, а не смотрели телевизор.

Даю девчонке фонарик и велю держать его. С каждой минутой становится все темнее, а на таких дорогах нет уличного освещения. Взглядом я даю ей понять, чтобы она и думать не могла о таких вещах, как пистолет, похищение и помощь. В таком случае я убью их обеих. Я вполне серьезен. Интересно, она это понимает?

Когда женщина спрашивает о нашем отдыхе, девчонка немеет.

– Давно вы здесь? – любопытствует женщина.

Девчонка молчит, и приходится вмешаться мне.

– Вторую неделю.

– А откуда вы?

– Из Грин-Бей.

– Да? А судя по номерам, вы из Иллинойса.

– Все никак не соберусь их поменять, – объясняю я, кляня себя за столь глупую оплошность.

– Значит, родом вы из Иллинойса?

– Верно, – киваю я, не уточняя, откуда именно.

– У меня кузина живет в Грин-Бей. Вернее, в Саамико.

В жизни не слышал об этом месте. Женщина продолжает болтать без умолку. Она рассказывает, что ее кузина работает директором школы.

Она похожа на обычную женщину ее возраста. Коротко стриженные волосы. Нервный смех, когда не клеится разговор. Ей неловко молчать, и она лихорадочно подыскивает новую тему.

– Болеете за «Пэкерс»? – обращается она ко мне, и я подтверждаю, что да, конечно.

Справляюсь с колесом на удивление быстро, опускаю машину и смотрю на женщину, прикидывая, стоит ли ее отпустить – вернувшись в город, она может сообщить в полицию – или шарахнуть ключом по голове и спрятать тело в лесу.

– Не передать, как я вам благодарна! – восклицает она, и я представляю, что и мою мать тоже кто-то мог убить и бросить в лесу на съедение медведям и волкам.

– Не за что.

На улице уже так темно, что я почти не вижу ее лица, а она не видит моего. Сжимая в руке ключ, я думаю о том, сколько потребуется нанести ударов, чтобы она умерла? Интересно, она станет сопротивляться или просто упадет на землю и испустит дух?

– Понятия не имею, что бы я делала, если бы не нашла вас. – Женщина делает шаг вперед и начинает трясти мою руку. – Кажется, я не спросила, как вас зовут.

Я приподнимаю ключ и чувствую, как трясется рука. Ключом убить ее проще, по крайней мере не надо прикасаться пальцами. Стараюсь не смотреть женщине в глаза. Один хороший удар, и все страхи останутся позади.

– Оуэн. – Сжимаю ее ледяную ладонь. – А это Хлоя.

Женщина с улыбкой сообщает, что она Бет. Не знаю, долго ли мы так стоим в темноте напротив друг друга и молчим. Взгляд мой блуждает по ящику с инструментами и натыкается на молоток. Может, все же лучше молотком?

Внезапно я ощущаю, что девчонка тянет меня за рукав:

– Нам пора.

По ее глазам я вижу, что она прочла мои мысли, все поняла по моему лицу, по тому, как я сжимаю ключ, готовясь к удару.

– Пошли, – повторяет она.

Бросаю ключ в ящик и пристраиваю его на заднее сиденье. Повернувшись, вижу, как женщина забирается в машину, заводит мотор и уезжает. Она двигается медленно, стараясь не задеть толстые деревья, стволы которых почти сливаются с темнотой.

Я опускаюсь на сиденье и хватаю ртом воздух. Потные руки вытираю о колени и запрокидываю голову, стараясь отдышаться.

Мы сидим в приемной: Джеймс, Мия и я. Мия зажата между нами, как кремовая прослойка в печенье «Орео». Мы молчим. Я смотрю на сложенные на коленях руки и скрещенные, вытянутые перед собой ноги, затем перевожу взгляд на одну из множества работ Нормана Роквелла – пожилой врач сжимает в руках стетоскоп и склоняется к маленькой девочке. Джеймс тоже вытянул ноги и листает журнал для родителей. Он нервно и громко дышит; прошу его прекратить и успокоиться. Мы ждем врача уже более тридцати минут. Интересно, Мии не кажется странным, что на обложке каждого журнала нарисован младенец?

Люди косятся на нее и шепчутся. Странно слышать ее имя из уст незнакомых людей. Глажу дочь по руке и прошу не волноваться; советую не обращать внимания, хотя мне и самой это дается с трудом. Джеймс спрашивает у девушки за стойкой, нельзя ли как-то все ускорить, и молодая женщина с яркими рыжими волосами и короткой стрижкой удаляется, чтобы это выяснить.

Мы скрыли от Мии истинную причину сегодняшнего визита к врачу. Мы стараемся вести себя естественно, объясняем ей, что слишком обеспокоены ее плохим самочувствием, поэтому папа предложил обратиться к русскому врачу с той непроизносимой фамилией, которые часто встречаются у русских.

Мия возражает, говорит, что у нее есть личный доктор, который много лет следит за ее здоровьем, но Джеймс качает головой и говорит, что Вахрукова лучше. Дочери и в голову не приходит, что она сидит в приемной врача-гинеколога.

Наконец медсестра произносит ее имя. Разумеется, Мия не реагирует, и Джеймсу приходится толкнуть ее локтем. Дочь откладывает журнал, а я смущенно спрашиваю, не хочет ли она, чтобы я пошла с ней.

– Если так надо, – пожимает плечом дочь.

Я жду, что Джеймс станет возражать, но он, к моему удивлению, молчит.

Медсестра смотрит на Мию так, словно пытается на глаз определить ее рост и вес. Она видит в ней прежде всего своего рода знаменитость, а не жертву преступника.

– Я видела вас по телевизору, – произносит она застенчиво, словно и сама не понимает, как эта фраза могла слететь с ее губ. – И в газетах о вас читала.