Рори Клементс - Мститель

Краски, веселье, музыка, грохот и дым пороховых взрывов наполняли реку. Все колокола Лондона и Саутуарка так радостно звонили, словно знали, что еще не скоро им доведется устроить такой же перезвон, ибо они умолкнут в знак скорби по жертвам чумы. Призрак грядущей эпидемии висел над всей этой роскошью и пышностью, словно черный флаг.

За королевской баркой следовал сонм остальных судов. С одних пускали фейерверки, с других раздавались мушкетные и пушечные выстрелы. Бой барабанов стал еще громче. Придворные, слуги, духовенство, чиновники, королевская охрана – все были частью этого зрелища. Однако одного человека здесь точно не было: человека, с которым Шекспир хотел увидеться этим утром и благодаря которому на острове Роанок появилась колония, человека, который теперь попал в немилость и находился под арестом по совершенно другому поводу. В чем он провинился? Женился без королевского позволения.

В ужасе от осознания того, что лишился благосклонности королевы, сэр Уолтер Рэли наблюдал за королевской процессией с высоты неприступных стен Тауэра. Рэли отвергла его Глориана, сердце его души, его радость, его королева, кормилица, из чьей груди все сокровища мира текли в его вечно жаждущее чрево.

Теперь домом Рэли стала эта тюрьма. Он совершил преступление, тайно женившись на Бесс Трокмортон, одной из фрейлин королевы, и теперь платил по счетам. Бесс тоже заключили в Тауэр, но она находилась в другой камере. Их новорожденный сын, названный Дамерей, остался со своей кормилицей.

В приступе отчаяния, достойного театральной пьесы, Рэли набросился на тюремщика, требуя у него лодку и весла, чтобы лично подплыть к королевской барке и вымолить прощение. Были даже обнажены кинжалы, но все быстро утихло, как с шипением гаснет брошенная в воды Темзы петарда.

И теперь Рэли, по-прежнему красивый и статный мужчина, хотя ему уже и исполнилось сорок лет, сидел, понурив голову, словно старик у очага в ожидании смерти. Ему было непереносимо зрелище, открывавшееся из маленького окошка камеры. Но до его ушей продолжали доноситься приветственные крики толпы, бой барабанов, звон колоколов, грохот выстрелов, и с этим он ничего не мог поделать. Как же он любил ее; как ненавидел. Он не желает появляться при дворе, где все прогнило. Уж лучше он поселится инкогнито на диком девственном юго-западе Англии с супругой и их малышом.

У ворот Джон Шекспир назвал свое имя и предъявил подписанное Эссексом письмо.

– Свиссер Своттер? [8] Прозвище сэра Уолтера Рэли: Swisser Swatter – от англ. Sweet Sir Walter… Милый сэр Уолтер. Не думаю, что он захочет вас видеть, господин Шекспир, – сказал охранник. – Говорят, он пребывает в весьма расстроенных чувствах и клянет весь мир.

– Я все же попытаюсь.

– Как пожелаете. Только помните, что жизнь у вас одна. – Охранник удалился. Шекспир улыбнулся: весь Лондон знал о происхождении прозвища сэра Уолтера Рэли. Однажды он соблазнял одну молодую придворную даму, а она, будучи девицей, кричала: «Милый сэр Уолтер. Нет, милый сэр Уолтер… милый сэр Уолтер… милый сэр Уолтер!» – а потом, в пылу страсти вцепившись в Рэли, она принялась бормотать: «Свиссер Своттер, Свиссер Своттер!»

Снова появился охранник.

– Он говорит, что готов встретиться с вами, сэр. Хочет убить кого-нибудь, так что вы ему подойдете.

– Очень смешно.

Охранник расхохотался.

– Думаете, я шучу, господин Шекспир? А ведь сегодня здесь, в его орлином гнездышке, уже пролилась кровь. Я желаю вам удачи – и если не долгой жизни, то хотя бы безболезненной и быстрой смерти.

Шекспира проводили наверх в камеру, где ему пришлось немного подождать в небольшой прихожей, пока тюремщик не пригласил его войти.

Ростом Рэли был шесть футов, не выше Шекспира, но в своей уютной камере он занимал господствующее положение. Под его украшенным драгоценными камнями белым атласным дублетом играли мускулы. Голову он держал слегка запрокинув назад, и его острая маленькая бородка торчала вперед. Каждый палец на его руке украшало кольцо с бриллиантом, а в ухе блестела жемчужная серьга. На поясе у Рэли висел кинжал с рукояткой из драгоценных камней. Кроме сэра Уолтера в камере находился еще один человек в богатом одеянии. Он сидел на скамье под окном, откинувшись на зеленую с золотом подушку и придерживая руку в пропитанной кровью повязке. Шекспир узнал поэта Артура Горджеса; очевидно, его кровь и была здесь пролита сегодня.

Шекспир поклонился Рэли и взглядом дал Горджесу понять, что рад его присутствию.

В ответ Рэли окинул Шекспира взглядом так, словно оценивал лошадь.

– Вы кто? – наконец произнес он таким усталым голосом, словно ему весь день пришлось прилагать титанические усилия.

– Джон Шекспир, сэр Уолтер. Я – доверенное лицо милорда Эссекса.

– Боже, и что же Эссексу от меня нужно? Он послал вас, чтобы вонзить нож в мои раны, позлорадствовать, видя мою погибель?

– Нет, сэр Уолтер, ничего подобного.

– Ну так скажите, и я смогу судить, каковы его мотивы. Его истинные мотивы.

Появился слуга с подносом, где стояли небольшие серебряные бокалы и бутыль, и налил в каждый из бокалов приличную порцию сухого вина. Пока слуга подавал вино, Шекспир рассказал о данном ему поручении найти Элеонору Дэйр.

– Поэтому я и пришел к вам, сэр Уолтер, – подытожил он, – ибо вам больше, чем кому-либо, известно о пропавшей колонии.

– Колония не пропала, господин Шекспир, – решительно произнес Рэли. – Город Рэли в колонии Вирджиния процветает, это прекрасный город, он превосходит все, что испанцы основали в южных владениях Нового Света. Там, в моем городе, есть величественные дома, школы, резиденции губернатора, роскошные церкви и рынки – не хуже, чем в самом Лондоне. И да, госпожа Дэйр, конечно же, жива и остается верной супругой господина Дэйра и матерью их маленькой дочери, Вирджинии, здоровой пятилетней девочки. Нет причины думать иначе.

– Но когда губернатор Уайт и корабли с продовольствием вернулись в колонию Роанок…

– Колонисты и не собирались оставаться на острове. Они перебрались в другое место. Вам что, ничего об этом не известно?

– Конечно, известно, сэр Уолтер. Но есть донесение о том, что Элеонора Дэйр в Лондоне.

– Ложь. Ложь, которой меня хотят уничтожить. Ложь, с помощью которой у меня хотят отнять королевский патент. Не желаю больше вас слушать. Я бы рассек вас пополам, только не хочу, чтобы ваша мерзкая кровь осквернила пол моей камеры. Когда меня освободят, я снаряжу корабли в Вирджинию и привезу в Лондон плоды этого величайшего предприятия. Это будут огромные галеоны, груженные сахаром, золотом, табаком, серебром, специями и жемчугом. Я верю своим колонистам. Мое сердце знает, что они не только живы, но и процветают.