Карл-Йоганн Вальгрен - Тень мальчика

Он дошел до первой телефонной ниши – неглубокая, примерно метр на два. Там никого не было. Голая лампочка на потолке – обычная лампа накаливания. Бомжи выкручивают эти лампы из патрона, когда спят. На полу валяется окровавленный тампон, а прямо под телефоном – смятая пивная банка.

Прошло сразу несколько машин с шумом, многократно усиленным эхом пустой пятиметровой бетонной трубы. В тридцати метрах – еще одна ниша, но там темно. Он зажег бессознательно захваченный в квартире карманный фонарик. Пожилой дядька спит в спальном мешке на матрасе из гофрированного упаковочного картона. У ног – пластиковый пакет со всем его имуществом.

Здесь тоже есть лестница к выходу, только он не мог сообразить куда. На ступеньке стоит туристский примус. В картонном ящике рядом – несколько банок с консервами, пластмассовые стаканы, ложки и вилки.

Данни ошибся – бомж не спал. Не успел он к нему приблизиться, тот сел и посмотрел на него вопросительно.

– Чего тебе? – Голос усталый и бесцветный, как будто ответ его совершенно не интересовал, а спросил он просто так, из вежливости.

Катц показал ему фотографию.

– А… глухой. Зачем он тебе?

– Нужен. Очень нужен.

– Ты что, снют?

– Нет.

– А нет, так обосрись.

Он снова лег, пошарил рукой по цементному полу, нашел шарф и аккуратно расправил на лице. Катц сжал в кулаке замахрившийся край шарфа и изо всех сил дернул.

– Погаси свой мудацкий фонарь, черт бы тебя побрал!

Бомж опять сел и злобно уставился на Катца. Только сейчас Данни заметил, что на ступеньке стоит еще один картонный короб с черным полиэтиленовым мешком для мусора.

– Когда ты его видел в последний раз?

– Недели две назад, – неохотно сказал старик. – Он обычно спит в самом начале туннеля. Но там все время лампа горит. Давно уже… Наверно, перебрался куда-то.

– Куда?

– В метро… один кореш говорил. Между Хёторьет и Родмансгатан есть хорошие норки. Ты бы видел его, когда он уколется… Скорчится, забьется в свою дыру и двое суток не встает. Гадит под себя… вонь на весь туннель. И никто не поможет… а ведь он совсем еще пацан! Но сейчас, говорят, в завязке. Я его встретил в Централе с неделю назад – как огурчик. Кто-то ему все-таки помогает.

Длинный монолог отнял у старика все силы, и он снова улегся на свой картонный матрас.

– Он не в себе маленько, – добавил бомж сипло. – Его в детстве так колошматили, что он оглох напрочь. Так говорят. Не знаю, может, и правда… Да отвяжись ты…

Только сейчас Катц почувствовал запах и понял, для чего служит черный пакет в коробке. Погасил лампу и вышел из туннеля тем же путем, что и вошел.

Теперь он ясно чувствовал – надо спешить. Петля затягивается все туже. Он перешел дорогу у гаража отеля «Шератон» и свернул на Геркулесгатан. Совсем рядом еще кипела ночная жизнь, а этот квартал словно вымер – какие-то конторы и единственный магазин с польскими и венгерскими деликатесами. Он проголодался, но с едой можно подождать. Все равно магазин закрыт.

Перешел Дроттнингсгатан и направился к Брункенбергской площади, миновал серую гранитную громаду Государственного банка. Дальше, дальше… на Мальмшильнадсгатан.

Две проститутки патрулировали тротуары – одна с одной стороны улицы, вторая – с другой. Полицейских, слава богу, не видно.

Квартал еле освещен, будто ему, кварталу, есть что прятать. И в самом деле есть. Поперечные улицы – туда легко улизнуть в случае чего, сбежать по лестнице на любую из улиц первого уровня.

Он пересек Уксторьет, мост через Кунгсгатан и мгновенно окунулся в давно прошедшую жизнь. Вспомнил, как прятал порошок в сервисных лючках уличных фонарей, пакетики из-под почтовых марок находили место в пучках кабелей, подходящих к распределительным шкафам; вспомнил, как угодил в драку, как его взяли за хранение наркотиков под этим самым мостом через Кунгсгатан, как везли в больницу, когда кто-то ни с того ни с сего вообразил, что он может умереть от передозировки в общественном туалете в видеосалоне US Video .

А там, чуть ближе к Биргер Ярлгатан, он промышлял грабежами. Но это было совсем давно, когда ему и Йорме едва стукнуло шестнадцать. Они специально перлись сюда на электричке из пригорода, чтобы обчистить пьяных богачей, возвращающихся из ресторанов. Деньги, часы – все годилось. Люди вроде Клингберга от этого не обеднеют. К ним было странное отношение – амбивалентное, хотя в то время он и не подозревал, что существует такое мудреное слово. Они презирали богачей – и мучительно им завидовали… Их перепуганные физиономии, когда Йорма проводил охотничьим ножом в трех сантиметрах от сонной артерии. Один парень, к их восторгу, даже наложил в штаны.

Около ресторана «КГБ» Данни свернул налево и спустился по лестнице на улицу Улофа Пальме. Немного прошел вперед и опять свернул, теперь направо, на тихую улочку Лунтмакаргатан, параллельную Свеавеген, пока не дошел до станции метро «Родмансгатан».

Посмотрел на часы. Без пяти час. Скоро подойдет последний поезд. Сонный дежурный проштамповал билет, и он сбежал на перрон. Тут никого не было, если не считать прилипших друг к другу парня с девушкой на скамейке. Девушка непрерывно икала и каждый раз при этом довольно улыбалась. Икнет – и улыбнется.

Катц вызвал лифт, дождался, пока он остановится, и на всякий случай придержал дверь.

Наконец подошел поезд. Из него вышел один-единственный пассажир и пошел к противоположному выходу. Юная пара нетвердым шагом потянулась к вагону. Катц приоткрыл немного дверь лифта и присел на корточки, чтобы его не увидел машинист, – тот, как всегда, вышел из кабины, удостовериться, все ли в порядке. Двери с сосущим гидравлическим звуком закрылись, легкий скрежет преодолевающих стартовое сопротивление колес, и состав исчез в направлении Уденплана.

Неправдоподобная тишина, какой никогда не бывает пятью метрами выше, на поверхности земли.

Он выждал несколько минут. Слушал, как наверху возится контролер – гремит ключами, закрывает свою будку на ночь. Наконец на перроне погасло освещение.

Он покинул свое убежище.

Еще раз прислушался – ни звука. Спрыгнул на полотно, под подошвами захрустел гравий. Впереди него плясал конус света от фонарика. Он прошел дальше. В стене туннеля обнаружилось отверстие – что-то вроде горизонтальной выработки в шахте, длинный и узкий проход, чуть больше метра высотой. Он сообразил, что это сообщение с соседним туннелем, по которому поезда идут в обратном направлении. Зачем, так и не понял. Тоже для эвакуации? Он заглянул – на стенах кое-где висят фонари. Никого.

Краем глаза Данни заметил движение и рефлекторно обернулся – по шпалам бежала крыса. Промелькнула и исчезла. И опять наступила давящая, вибрирующая тишина. Метро. Кишечник мегаполиса. На потолке туннеля, как драгоценные камни, поблескивали капли конденсата. Иногда они бесшумно падали на полотно.