Агата Кристи - Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)

Наконец-то настали мгновения моего триумфа.

– А теперь послушай меня, ты – свинья, грязный, лживый шантажист, – прошептал я, – и послушай внимательно, потому что это будут последними словами, которые ты услышишь по эту сторону от ада. Я отправлюсь в полицию, но только не сразу, а через некоторое время после твоей смерти. Нет-нет, даже не пытайся двигаться – не сможешь. Ты накрепко прибит гвоздями к полу. Я ведь не случайно настелил этот пол. Гвозди невозможно забить в каменные плиты. Мною все тщательно спланировано, и никто не сможет ни в чем меня обвинить. Констеблю я не скажу, что ты уже мертв. Пусть представитель закона сам обнаружит тебя мертвым, появившись здесь. А я расскажу ему чистейшую правду. Ты стал неистово агрессивным, и тебя хватил удар. Не мог же я оставить обезумевшего пьяницу на свободе, а то он, чего доброго, поджег бы мой дом. К тому времени, когда мы с женой приведем сюда полицию, у тебя во рту и в бороде будут копошиться десятки жуков. Два жука уже покоятся в твоем желудке, мразь. Они были начинкой тех пирожков, которые ты проглотил, даже не прожевав. Я сам подложил их туда. Смотри.

Я взял два оставшихся пирожка и вскрыл их у него перед глазами, показав мертвых насекомых.

– А живые твари скоро тоже полезут в тебя вслед за мертвыми, – сказал я, бросив отвратительные маленькие тельца ему в рот. – Не желаешь еще виски, чтобы запить вкусную еду? Наверняка желаешь. Ты все время пил виски и свою смерть вместе с ним. Я начинил его никотином. Врач поставит один из двух возможных диагнозов. Либо ты умер от отравления никотином, о чем он не раз предупреждал, либо тебя убили эти ядовитые жуки, забравшись в рот и привнеся в организм свой яд. Можешь себе представить, какой шок я изображу, увидев, что потерял майора навсегда после стольких усилий избавить от свойственных ему пороков? Какое горе! А сейчас я помою посуду, предоставив жукам без помех заниматься своим делом. Вот уже парочка ползет к тебе вдоль дорожки из сиропа, проложенной для них мной. Не думаю, что судебный медик обнаружит при вскрытии здоровый организм. Он использует тебя в качестве наглядного предостережения для всех, кто слишком увлекается табаком. Спи спокойно. Интересно, что убьет тебя раньше: никотин или жуки? Буду с нетерпением дожидаться отчета патологоанатома. Думаю, для анализа они по кусочкам отправят тебя в специальных баночках экспертам в Лондон. Тебя, возможно, даже поместят в медицинский музей. И ты наконец-то станешь хотя бы немного важным, принесешь пользу людям.

С этими словами я оставил его. Мой гнев почти полностью улетучился, уступив место одному лишь холодному отвращению.

Грязную посуду я забрал с собой на кухню, как и лампу с обеденного стола, логично посчитав, что жучкам будет вольготнее в темноте. Закрыв и заперев дверь, я крикнул жене, что майор заснул, и посоветовал ей сделать то же самое. В паузах между мытьем посуды я прислушивался к происходившему в гостиной. Однажды до меня донесся какой-то горловой звук, похожий на сдавленное чавканье. Но кроме этого – ничего. Однако мне чудилось легкое шуршание бумаги. Я прикрепил листок над щелью в кирпичной стене, откуда по большей части выползали жуки. При этом я, разумеется, ни в коем случае не хотел преградить им путь и сейчас слышал движение множества крошечных лапок.

Через какое-то время я выключил в кухне свет и вошел в гостиную, стараясь не производить ни малейшего шума. Но эта мера оказалась излишней, потому что жуки не испугались даже луча моего карманного фонарика. Они находились там, где я и рассчитывал их увидеть, причем просто кишели. Жадно поводя, как щупальцами, своими усиками, их главарь возглавлял шествие, и постепенно они скапливались в липкой от сиропа бороде, сражаясь между собой за лакомство, предложенное мной. Мне было отчетливо видно, как волоски бороды шевелились, когда насекомые зарывались в нее в поисках все новых капель сиропа. Затем один из жуков окончательно осмелел, взобрался по отвисшей нижней губе, переполз через желтый частокол зубов и спустился по языку, чтобы насладиться пропитанной сладким пробкой. За ним последовали другие, и я понял по хлюпанью в горле своей жертвы, что эти твари уже забрались глубоко в глотку. Мог ли майор каким-то образом воспрепятствовать их проникновению дальше? Я был уверен, что не мог, а потом расслышал, как у него перехватило дыхание и он издал ужасающий хрип. Я долго держал фонарик, направив луч ему в лицо, страшась, но и торжествуя, пока не увидел в глазах признаков полностью охватившего его безумия. Он получал заслуженное возмездие за все мерзости, совершенные им в жизни, и хотя моя ненависть к нему оставалась, во мне было достаточно жалости, чтобы понять – больше ему этой пытки не выдержать. Рукой, все еще затянутой в перчатку, я взял пузырек с никотином и вылил его содержимое в открытый рот. Ему стоило сделать всего лишь один большой глоток, и наступила смерть. Ужас застыл в остекленевших глазах, и я нисколько не сомневался в его гибели. Никогда ему больше не шантажировать меня угрозами огласки моего секрета.

После этого я сразу же уничтожил след сиропа на полу, уже основательно истоптанный насекомыми, поскольку это была нежелательная для меня улика. Затем извлек из горла майора пробку, спрятав себе в карман. Рот его все еще оставался широко открытым, и я посветил в его полость фонариком. Пробочной крошки, которая могла там случайно остаться, я не заметил, но на всякий случай почистил ему зубы заранее приготовленной зубной щеткой. Затем я сжег пробку в печке своей мастерской, а пол позади и вокруг камина полил ядом против насекомых. Теперь все оказалось готово к обнаружению тела.

Снова закрыв и заперев дверь гостиной, я через кухню прошел в комнату жены. Она лежала на постели, полностью одетая, и даже не пыталась заснуть.

– Я обдумал то, что происходило в гостиной, – сказал я. – И вижу только один выход: передать его в руки полиции. Сейчас он совершенно безопасен, но второго такого вечера нам не вынести. Для тебя это станет подлинным кошмаром, не говоря уже об оскорбительности его поведения. Одевайся, и мы сейчас же отправимся в полицию. Ты же не против долгой прогулки?

– Я бы ни за что не осталась в доме без тебя, – ответила она. – Но разве мы не можем дойти до гостиницы и одолжить у них машину?

– Мне это приходило в голову, но они уже легли спать, а нам большой скандал совсем ни к чему, – возразил я. – Полицейские с ним справятся, а потом не станут распускать сплетен. Его, вероятно, поместят в лечебницу для душевнобольных.

Думаю, мне никогда не забыть, как мы шли по дорожкам среди обнесенных каменными оградами полей. Моя жена болтала без умолку. Она явно испытывала огромное облегчение, зная, что совместная жизнь с так называемым кузеном подошла к концу. Она строила планы, как нам дальше расширять свою ферму, и продолжала рисовать картины будущего, пока мы добрались до дома констебля, и потому у нее даже немного поднялось настроение. Местный констебль был добрым малым, и мы успели с ним хорошо познакомиться. Поэтому он нисколько не рассердился, разбуженный среди ночи. Полицейский провел нас на кухню, где заварил для жены чай, а мы с ним выпили пива, хотя я, честно говоря, предпочел бы глоток крепкого бренди. Он выслушал все, что мы оба могли сообщить о нашем госте, и ему оставалось лишь подивиться моей ловкости и находчивости, узнав, каким образом я обездвижил майора на полу. Эмоциональный рассказ моей жены, ее описание в самых ярких красках того, что случилось за ужином, повергло полисмена в ужас.