Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая

– На тебя заявили в полицию, обвинив в мошенничестве и подделке документов, – сообщил он наконец. – Налоговики проверят твои декларации за последние десять лет, дальше они, к сожалению, не вправе заходить, если верить моему источнику, на тебя пожаловались в Государственную комиссию по защите прав потребителей…

Шюман откинулся на спинку кресла и тупо уставился в стену перед собой.

– …Комитет по радио– и телевещанию и омбудсмену юстиции…

– Господи, сколько общественных ресурсов коту под хвост, – сказал он. – Это же все чушь.

Репортер замолчал.

– Чушь?

– Везде результат будет нулевой, неужели трудно понять?

– Таков, значит, твой комментарий, что это все чушь?

– Можешь быть уверен, черт тебя побери, – сказал он и положил трубку.

Потом поднялся и сделал три круга по комнате.

Так ему и надо, этому дьяволу.

А затем он стоял и смотрел на свою книжную полку. Гюнтера Вальрафа неслыханно критиковали и опровергали на протяжении всей карьеры, его пытали греческие полицейские, сажали в тюрьму и обвиняли, без всяких на то оснований, в сотрудничестве со Штази. Ян Гийу разоблачил шпионаж соцдемов в отношении собственного народа, он тоже сидел в тюрьме, и его несправедливо обвиняли в том, что он агент КГБ. Подобное зачастую случалось с независимыми репортерами, им приходилось принимать удары от истеблишмента, это было частью работы.

Шюман почувствовал, как к нему постепенно возвращается душевное равновесие.

«Свет истины» едва ли принадлежал к властям предержащим. Сетевые тролли состояли сплошь из мелких людишек, в обычных условиях не способных постоять за себя, тех, кого он и поставлен был защищать.

Однако постепенно его начали одолевать сомнения.

Интервью с репортером новостного агентства, пожалуй, получилось не особенно сбалансированным.

Он посмотрел на телефон, поколебался секунду, а потом нажал ноль для выхода на коммутатор.

– Меня больше ни для кого нет сегодня.

И тут его охватил страх.

Что он наделал?

Чушь?

О боже, за эту выходку он еще поплатится.

Домовладельца Каггена звали Ханс Ларсен, и он жил по адресу Валёвеген, 73, всего в какой-то сотне метров от лесного массива, простиравшегося в сторону Кроктрескена. Нина припарковалась рядом, вышла из машины и заперла ее. Отсюда ей не было видно тропинку, по которой она совсем недавно начинала прогулку к месту преступления.

Дом, служивший жилищем Каггену, заметно отличался от других в том же районе. Одноэтажный, с плоской крышей и маленький по площади, он казался бедным родственником среди своих шикарных соседей, построенных или модернизированных за последнее десятилетие. В результате они получили слегка наклонные крыши, преимущественно покрытые черепицей, но не номер 73. Его фасад из темно-коричневых деревянных панелей давно требовалось покрасить. Почтовый ящик висел наискось, ни о каких клумбах у крыльца не было и речи. Окна закрывали грязно-белые занавески, мешая заглянуть внутрь.

У Ханса Ларсена явно отсутствовали и желание, и ресурсы для приведения своей собственности в порядок.

Он открыл входную дверь, как только Нина выбралась из автомобиля.

– Это ты из полиции?

Она пожала ему руку, поздоровалась и представилась. Мужчина кивнул. Сам он был старым пожарным, то есть практически коллегой. Такой ход мыслей, однако, не особенно понравился Нине, но она постаралась сохранить нейтральное выражение лица.

– Наши товарищи из Наки уже побывали здесь и опустошили его комнату, – сообщил Ханс Ларсен. – Они опечатали дверь. Как долго, по-твоему, так все останется?

– Товарищи наверняка уведомят тебя об этом, – ответила Нина.

Он заранее приготовил кофе и магазинное печенье в корзинке на кухонном столе и излишне суетился, когда двигался между столом и плитой с салфетками и кусковым сахаром.

– Все это так печально, – сказал он и скосился на Нину.

Его руки немного дрожали, когда он разливал кофе по чашкам. Нина изучала его тайком. Ему было около семидесяти, хорошо выбрит и красиво одет.

– Бывает же такое, – вздохнул Ханс Ларсен. – Все годы ты служил другим. Вставал среди ночи и, рискуя собственной жизнью, спасал абсолютно чужих тебе людей из горящих домов, переправлял газовые баллоны в безопасное место, мог погибнуть, поплатиться здоровьем, освобождая пассажиров из искореженных машин, и еще чем только не занимался… И кто бы мог подумать, что ты закончишь свои дни обычным домовладельцем, да, такое и в голову никогда не приходило…

– Карл Густав долго жил здесь? – поинтересовалась Нина.

Ханс Ларсен повернулся к ней спиной и возился с чем-то у кухонной мойки.

– Не так долго, – ответил он уклончиво.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала она. – Меня меньше всего интересуют твои с Каггеном взаимоотношения, я только хочу выяснить, кто его убил.

Ханс Ларсен повернулся и вытаращил на нее глаза.

– Ты же не думаешь, что… я и Кагген…

Нина улыбнулась еле заметно:

– По-твоему, я сильно удивилась бы?

Мужчина покраснел:

– Нет, в общем… но ничего подобного не было.

Она наклонилась вперед через стол:

– Ханс, я не собираюсь заявлять на тебя в налоговый департамент. Мне глубоко наплевать, вносил ли ты доход от сдачи жилья в свою декларацию.

Глаза Ханса Ларсена сейчас вернулись к нормальному размеру. Он с облегчением перевел дух, сел к столу, положил два кусочка сахара себе в кофе и энергично помешал.

– Ладно, – сказал он, – не стоит юлить. Кагген снимал у меня жилье много лет. У него имелся собственный вход и ванная, он никогда не мешал мне. Правила были очень простые: ему запрещалось таскать сюда своих собутыльников, и он ни разу этого не сделал…

– Ты говоришь «много лет». А сколько конкретно?

Ханс Ларсен поднял глаза к потолку.

– Да-а, боже праведный, как бежит время, семь будет летом.

– Сколько он платил тебе за аренду?

Сомнение во взгляде.

– Четыре тысячи пятьсот, хотя туда входило отопление и вода и Интернет.

– Он часто пользовался Интернетом?

Ханс Ларсен снова насторожился.

– Не особенно… У него же не было компьютера. Зато имелся телефон, новый, навороченный, с ним он мог лазать по Сети. А она ведь у меня беспроводная. – Последнее он произнес с гордостью.

– У тебя не создалось впечатления, что он купался в деньгах?

Ханс Ларсен кивнул:

– Ну да, в общем… хотя, как сказать, кто сегодня купается в деньгах, помимо директоров банков? Но он всегда платил за жилье вовремя, и у него в комнате стоял собственный холодильник, где он хранил хлеб и масло, и пиво, и помидоры… Хочешь взглянуть, как он жил?

Ханс Ларсен явно привык посещать апартаменты жильца и проверять содержимое его холодильника.