Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая

Анника заметила, как выпрямился ранее сидевший откинувшись на спинку стула Хеландер, он ничего не знал об этом.

Главный редактор явно собрался покинуть свою импровизированную трибуну.

– Еще один вопрос! – выкрикнул профсоюзный лидер.

Шюман спокойно посмотрел на бывшего редактора.

– Ты думаешь уходить?

Шюман заморгал, словно услышал веселую шутку.

– Нет, почему я должен это делать? – пожал он плечами.

Потом он развернулся. Большую лампу погасили. Встреча с народом в прямом эфире закончилась. Главный редактор зашагал в сторону своего кабинета. На полпути он повернулся к Аннике, показал на нее, а потом на свой закуток.

– Черт побери, – зло бросила Анника. – И что ему, интересно, надо?

– Закрой дверь, – сказал Шюман, как только Анника вошла в его кабинет.

Он сидел за письменным столом и читал бумаги, лежащие перед ним. Она закрыла за собой дверь и встала посередине тесной комнаты.

– Хорошая речь, – сказала она. – По-твоему, этого хватит?

– Ненадолго, – ответил он, – но это, возможно, было только начало. У меня есть задание для тебя.

Анника села на стул для посетителей. Только бы это задание не заняло весь день, Биргитта собиралась привести вечером Дестини – девочка должна была провести у них выходные.

– Помимо поисков Виолы Сёдерланд?

– Виола Сёдерланд мертва, – сказал Шюман, не отрывая глаз от своих бумаг, – по крайней мере, если верить этому парню. – Он протянул бумаги Аннике.

Это оказалась распечатка полицейского допроса Густава Холмеруда, где он признавался в убийстве миллиардерши, и данный документ явно не предназначался для посторонних глаз.

– У Хеландера хорошие источники, – констатировала Анника.

– Я хочу, чтобы ты прошлась по всем случаям, за которые осудили Холмеруда, – сказал Шюман. – Я хочу, чтобы ты камня на камне не оставила от приговоров.

Журналистка подняла на него взгляд от распечатки.

Шюман вздохнул.

– Да-да, – сказал он, – я знаю. Ты никогда не верила ему. По-твоему, всех этих женщин убили их друзья или парни. Сейчас у тебя есть возможность доказать это.

– Ты предлагаешь мне стать кем-то вроде Дон-Кихота, в одиночку атакующего судебную систему?

Сейчас Шюман выглядел очень усталым.

– Я совершенно серьезно говорил о том, что касается ответственности. Приговоры в отношении его неправильные. Полиция и прокуратура пошли у нас на поводу, сейчас нам надо попытаться расставить все по своим местам.

«Запоздалые угрызения совести», – подумала Анника и вновь вернулась к бумагам. Холмеруд красочно описал, как он похитил Виолу, задушил ее и утопил в море в месте, которое сейчас не мог показать.

– Ты читала то, что «Свет истины» написал сегодня? – спросил Шюман.

Она покачала головой.

– Линетт Петтерссон и Свен-Улоф Виттерфельд требуют осудить меня за мошенничество, их юридические знания, похоже, мягко говоря, ограниченны. А сам блогер утверждает, что мой документальный фильм спровоцировал выкидыш у дочери Виолы. Другими словами, я и аферист, и детоубийца.

– Ты наверняка смог бы привлечь его к суду. Он переходит все границы.

Главный редактор пожал плечами:

– Среди его данных хватает таких, за которые его можно призвать к ответу, но это только сыграло бы ему на руку. Он жаждет судебного процесса в качестве публичной трибуны, но я не собираюсь давать ее ему.

Анника почувствовала, как ее разочарование возрастает.

– И что, по-твоему, я должна сделать? Добиться пересмотра судебного решения в отношении Холмеруда вопреки его желанию?

Шюман почесал подбородок:

– Ты, пожалуй, смогла бы привлечь его на свою сторону. Заставить отказаться от признаний.

– И какой ему в этом резон? Смерть Лены все равно ведь, наверное, его рук дело, и пожизненное ему в любом случае обеспечено. При этом он попадает в Кумлу, как обычный женоубийца, то есть окажется с очень низким статусом, когда же речь идет обо всех пятерых, он легенда преступного мира.

– То есть ты не хочешь?

Анника беззвучно вздохнула. Само собой, она хотела. Все приговоры требовалось проверить, полицейские провели свою работу из рук вон плохо и подошли к расследованию предвзято, и их неплохо бы призвать к ответу, так же как и прокуроров, не сумевших как следует разобраться в данных случаях.

Прямой телефон Шюмана дал о себе знать.

– К тебе посетители, – сообщил Торе, из охраны.

Анника поднялась, собираясь уйти.

– Я хочу, чтобы ты осталась.

В другом конце редакции она увидела мужчину и женщину средних лет, растерянно озиравшихся.

– Хенрик Сёдерланд и его сестра Линда, – объяснил главный редактор. – Я подумал, что мы должны вернуть им сумку.

Браксенгатан находилась на краю Фисксетры. Весь район являлся частью так называемой миллионной программы, когда в 1965–1975 годах на окраинах больших городов появился миллион квартир по минимально низкой цене со всевозможными социальными проблемами в качестве бонуса.

Нина припарковалась перед гаражными воротами и поднялась по лестнице на уровень, на котором находились подъезды домов. Все здания были пятиэтажными и длиной окола ста метров, с коричнево-белыми фасадами. Нина проходила один подъезд за другим, пока наконец не добралась до номера 22.

Внутри было светло и прохладно, пахло моющим средством для пола. Ее резиновые подошвы неслышно ступали по каменным ступенькам, когда она поднималась по лестнице, и тишину нарушали только звуки, доносящиеся из квартир, мимо которых она проходила: шум работающего телевизора, гул вентилятора, чей-то кашель.

На четвертом этаже Нина остановилась перед дверью с табличкой «АНДЕРССОН». На ней отсутствовала прорезь для почты, а значит, нельзя было открыть ее и заглянуть внутрь, и никакие звуки не долетали наружу. Нина минуту тщетно прислушивалась, пытаясь уловить любые признаки человеческого присутствия внутри, а потом решительно нажала на звонок.

Никакой реакции.

Она позвонила снова.

По-прежнему тишина.

Тогда Нина постучала в дверь.

– Откройте! – сказала громко. – Это полиция!

И позвонила снова, три раза подряд. Звуки в соседних квартирах затихли, остался только шум вентилятора.

Черт, черт, черт.

Она и не думала сдавать назад после того, как нашла это место, и собиралась оставаться здесь, пока маленькая женщина не придет домой, или пока она не окажется на грани голодной смерти и не будет вынуждена выйти за покупками, или пока владельцы недвижимости не явятся и не выселят ее, поскольку та не внесет квартплату.

– Если вы не откроете через десять секунд, я взломаю дверь! – крикнула она.

Замок щелкнул. Ручка опустилась, дверь немного приоткрылась. Нина только сейчас заметила, что она тяжело дышит, и это не имело никакого отношения к подъему по лестницам. Она с трудом удержалась, чтобы не ворваться в образовавшуюся щель, а подождала, пока находившийся внутри человек распахнул дверь полностью и добровольно.