Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая

Статья имела еще один эффект: сейчас любой мог кидать в него камни. Если столь уважаемое издание объявило его виновным, обратного пути не было. Все надежды на то, что это дело каким-то чудесным образом разрешится само собой, рассыпались в прах.

Он перелистал газету до конца, но не смог заставить себя ничего прочитать. Там, помимо отчетов о кровавых беспорядках в Таиланде, имелись статьи о погоде и о том, что громкий судебный процесс над наркоторговцами под названием Playa вступил в свой пятый месяц, а также заметка, где говорилось, что, согласно пока неофициальным данным, статс-секретарь министерства юстиции принял предложение занять пост генерального директора Государственной службы исполнения наказаний.

Он прикинул, что прочитанное означало для него.

Единственное, что ему оставалось сейчас, пока он еще не оказался на краю пропасти, – так это стараться держать удары. Пытаться уклоняться от всей грязи, которая польется на него, пока правлению не надоест терпеть такую ситуацию и оно не выгонит его.

Подобно всем другим, кого «разоблачили» и вынудили подать в отставку.

Его уход в тень коллеги встретили бы с восторгом, но вряд ли их ликование затянулось бы надолго, новый день принес бы новые заголовки, а ему самому пришлось бы до конца дней числиться главным редактором, отправленным на покой из-за промаха, суть которого все уже давно забыли.

Точно как Ингемару Лербергу, оставшемуся в людской памяти исключительно как мухлевавший с налогами политик.

Если он, конечно, не найдет какой-то другой путь. Отступать он в любом случае не мог, жизнь не кино, ее не прокрутишь назад, а на флангах стояли репортеры с остро отточенными мачете.

Существовал только один путь – вверх.

Ему требовалось обзавестись крыльями. Взлететь. Поднять дискуссию совсем на иной уровень. С крыльями он сумел бы перемахнуть пропасть, не рухнуть вниз. У него могла закружиться голова от высоты, порывы ветра бросали бы его из стороны в сторону, но он не разбился бы насмерть. Сумел бы приземлиться, даже если бы, пожалуй, сломал ноги.

Патрик Нильссон неуверенно подошел к его стеклянному закутку – по-видимому, чувствовал себя неловко. Он открыл дверь без стука, остался стоять на пороге.

– Персонал интересуется… – сказал он, явно нервничая. – Профсоюз готовит экстренное заседание, его председатель требует твоей отставки. Что мне сказать им?

Шюман посмотрел на своего шефа новостей, обратил внимание на его усталый взгляд и поникшие плечи.

– Дай мне полчаса, – сказал он. – Потом я хотел бы пообщаться со всей редакцией. И эту встречу необходимо показать в интернет-версии в режиме прямого эфира. Переговори с телевизионщиками, пусть поставят свет и приготовят камеры, качество должно быть таким, чтобы наш материал потом смогли использовать на государственном телевидении. Из других средств массовой информации звонят?

– Постоянно. Твой аппарат отключен, поэтому их соединяют со мной.

– Отсылай всех пока на наш сайт. – И Шюман взялся за телефонную трубку, давая понять, что разговор закончен.

– Как быть с новостями на завтра? – спросил Патрик с нотками отчаяния в голосе. – Что ставить на первую полосу?

Шюман нажал на рычаг телефона и не отпускал его какое-то мгновение, обдумывая ответ.

– Самый продаваемый заголовок года, – сказал он. – «Приближается невероятная жара».

Патрик Нильссон улыбнулся с явным облегчением, закрыл дверь и направился к телевизионной редакции.

Шюман набрал первый номер.

Сейчас нужные файлы лежали в компьютере Нины, всего сорок пять штук. Ламия сделала к ним подписи со свойственной ей скрупулезностью, и того, что кто-то посмотрит кино в неправильном порядке, вряд ли стоило опасаться. Записи с камер наружного наблюдения, на которых на всех станциях вдоль ветки на Сальтшёбаден были запечатлены поезда, отправившиеся из Солсидана в 9.17, 9.37, а также 9.57 в понедельник 13 мая. Именно оттуда сигнал тревоги об избиении на Силвервеген был отправлен при помощи эсэмэски с одного из мобильных телефонов Норы. А значит, сделавший это человек находился на станции или рядом с ней в то утро в 9.26, и Нина хорошо представляла, кого ей надо искать.

Она дважды кликнула на первом файле, и солсиданский перрон занял весь ее экран. Согласно цифрам в левом верхнем углу, запись началась в 9.15. Поезд стоял с открытыми дверями, и люди торопливо заполняли его. Фильм состоял из отдельных нечетких черно-белых картинок, сделанных с интервалом примерно в секунду. В результате все двигались рывками, как в плохом немом кино, но это для Нины не имело никакого значения. Она установила очень медленный режим воспроизведения и получила возможность изучать каждый кадр по несколько секунд и внимательно рассмотреть всех новых пассажиров, прежде чем они исчезали в вагонах. Их было не так много, основной наплыв уже спал. К сожалению, она не могла видеть происходящего внутри вагона. В Стокгольме камеры наблюдения имелись во всех автобусах и в большинстве поездов метро, но только не на пригородной линии в сторону Сальтшёбадена.

Судя по данным на записи, в 9.17 двери закрылись, и электричка тронулась в путь. Перрон опустел. Местные жители, вероятно, знали, когда будет следующий поезд, а именно в 9.37, и платформа оставалась пустой довольно долго. И все это время изображение на экране скорее напоминало фотографию, поскольку ничего не происходило.

Перед Ниной на столе лежала копия рисунка, который она получила от Кристины Лерберг, с самим Исаком, его братом и сестрой и их «ангелом-хранителем». Оригинал отправился к экспертам для сравнения с детской картинкой, найденной на месте преступления около Кроктрескена.

Исак был талантливым художником, он очень старался, создавая свое творение, и большое внимание уделял деталям. Нина хорошо помнила рисунок, где он изобразил Кристину, ее туфли имели правильный цвет и форму каблуков, она обычно носила их дома, когда снимала сапоги.

Нина подтащила к себе копию и внимательно рассмотрела «ангела» Исака. Это была небольшая женская фигурка с вьющимися черными волосами, в широких брюках и свитере. Она явно имела маленький рост и несколько кривоватые ноги, поскольку на рисунке они были изображены вывернутыми наружу, и на них Нина различила нечто напоминавшее тапки, возможно, 34-го размера.

Компания молодых людей появилась на мониторе перед ней, они, похоже, все вместе рассматривали что-то на экране мобильного телефона, поскольку стояли на перроне голова к голове в течение нескольких минут.

Пока Нина не заметила ничего достойного внимания, и ее мысли переключились на другое. На утренней встрече она получила протокол вскрытия тела Карла Густава Экблада и заглянула в него сейчас. Он умер от удушения. Повреждения на его теле были опасными, но не столь обширными, как у Ингемара Лерберга. Судмедэкспертам также удалось выделить ДНК из остатков кожи, обнаруженных под его ногтями. Это открытие пока еще никуда не привело, но Нина почему-то порадовалась тому, что Кагген сопротивлялся, и ему удалось поцарапать убийцу.