Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл

– Надеюсь, он станет нашим ангелом Гавриилом и принесет нам благую весть.

Однако с самого начала было видно, что у человека из Чрезвычайного комитета по борьбе с засухой (ЧКБС), как следовало из аббревиатуры, стоящей после его фамилии, нет ангельских крылышек. Он являлся экспертом в борьбе с паникой, в манипулировании человеческим мнением и словесной игре.

– Что вы намереваетесь делать по этому поводу?

– Что будет с обеспечением страны продуктами питания?

– Кто-то должен что-то делать по этому поводу.

– Что он может сделать? – тихо сказал мне Марк. – Он же не Бог.

– А что делать с такими местами, как Велл? У них воды хватит на целый резервуар.

Чиновник говорил землевладельцам, что по всем вопросам им следует обращаться на горячую линию информационной помощи в борьбе с засухой, номер 0816…

– Колдовство, – оборвала его пожилая женщина, стоявшая сзади с младенцем на руках.

– Химикаты.

– Они крадут чужую воду.

Наши соседи не стеснялись в предположениях.

Марк локтями протолкался к выходу. Мы неслись к автомобильной стоянке в полной темноте. Я крикнула ему, чтобы так не спешил. Мы молча вернулись домой пешком, молча легли в кровать, молча выключили свет. Перебравшись сюда, мы торжественно поклялись друг другу, что не позволим солнцу зайти из-за очередных скандалов. Мы очень старались сохранить верность своему слову, но как в пабах второго января полным-полно курильщиков, так и в мире – полным-полно рисков оступиться.

На следующее утро я встала первой, открыла жалюзи, выглянула в окно и сказала Марку:

– Я больше этого не вынесу.

– Чего этого?

– Одиночества. Все время жить под дождем.

– Значит, ты единственный человек в нашем расчудесном Соединенном Королевстве, кто мучится из-за этого душевными терзаниями, – сказал Марк, садясь на край кровати.

Он, дрожа, натянул джинсы. Хотя ночью было очень холодно, мы всеми силами старались избегать друг друга. Когда мое колено случайно коснулось его спины, мы отпрянули друг от друга, словно незнакомцы.

– Знаешь что? Мне надоело находиться в центре общественного порицания. В Лондоне мы через это прошли. Ничего хорошего в этом нет. Сейчас я хочу быть такой же, как все. Лучше уж страдать, как другие, от этой чертовой засухи.

Марк подошел ко мне и обнял. Мне хотелось от него отшатнуться, но я этого не сделала. Я подумала, что, если отшатнусь сейчас, дороги назад не будет.

Он спросил меня однажды после долгого допроса в полиции насчет лэптопа:

– Ты считаешь меня омерзительным?

Мы не могли вернуться ко всему этому ужасу, но, что касается имения, у Марка не было вразумительных ответов, лишь всякие банальности. Велл получил свое название не просто так. История. География. Геология. Логика. Юрист и фермер… Он и его альтер эго прекрасно дополняли друг друга, вот только произносимые Марком шизофренические банальности были не по мне. Я его оттолкнула, посоветовала раскрыть глаза и посмотреть на нашу зеленую траву, подснежники под кустами живой изгороди, на набухающие почки деревьев… А затем взглянуть за пределы нашей земли – на серо-стальную землю, переживающую полнейшее запустение.

– Это ненормально, – заявила я. – В этом нет ни грамма логики, Марк. Дождь тут ни при чем.

– Как это дождь ни при чем?

Дождь. Этой ночью шел дождь, вот только мы его почти никогда не слышим и не видим, лишь по состоянию почвы понимаем, что дождь прошел. Нигде на просторах нашей благословенной страны никто не видел настоящего дождя уже два года, но у нас последний дождь выпал этой ночью. Здесь у нас есть неограниченный доступ к нашему лучшему другу – богу дождя. Нам даже в барабаны не приходится бить, чтобы вызвать его.

Марк прогромыхал по ступенькам, ничего не сказав мне в ответ. Он спустился вроде бы к завтраку, но сквозь маленькое окошко на лестничной площадке я видела, как муж стоит в своем зеленом свитере между рядами нашей проросшей озимой пшеницы. Рядом с ним Брю – смотрит на хозяина с непоколебимой преданностью. Нагнувшись, Марк подобрал перо и почесал им небритое лицо. Когда он вернулся на кухню, я не знала, что сбегает у него по лицу – слезы или капли дождя. Мне хотелось осушить их своими поцелуями, но между нами уже возникла пропасть и моя любовь не была достаточно сильной, чтобы ее преодолеть.

Вместо этого я вытерла свои глаза и предложила связаться с человеком из ЧКБС или получить лицензию и провести трубопровод другим фермерам. По крайней мере, местные увидят, что мы не воспринимаем нашу удачу как нечто само собой разумеющееся.

– Твои «местные» повели себя вчера чертовски грубо. Они могут, если пожелают, хоть повеситься. Мне наплевать, – ответил Марк, затем тяжело опустился за стол и взъерошил волосы руками. – Послушай, Рут! Труба, которую ты предлагаешь провести, не спасет их от засухи.

Он взял в руку ложку, словно собирался начать есть, но замер, поднял голову, взглянул на свое искаженное отражение, а затем сказал:

– Не за тем мы сюда перебрались, чтобы пронырливые бюрократы толпами шныряли по нашей земле с измерительными приборами и портативными метеорологическими станциями. Мы только и будем, что заполнять формуляры да испрашивать дозволения. Следующим шагом, ты это и сама знаешь, будет принудительная продажа нашей земли правительству. Мы перебрались сюда, чтобы сбежать подальше от всего этого дерьма, и пока это нам вполне удавалось… вполне удавалось, – сказал Марк, помешивая овсянку.

Густая каша. Яйца вкрутую. Подгоревшие гренки. Я сказала, что дерьмо достало нас и здесь. Марк резко отодвинул стул, схватил шарф и сказал, что ему надо все хорошенько обдумать. Я согласилась. Пусть думает столько, сколько ему надо. Я уверена, что спешить не следовало. Гренки я скормила псу, яйца оставила на обед, овсянку соскребла в мусорное ведро, промахнулась и все перепачкала. Волосы спадали мне на глаза. По щекам катились слезы. Я очень сердилась. Я не хотела убирать… просто пнула ногой ведро. Глубокую тарелку опустила в кухонную раковину с такой силой, что она треснула.

Первое письмо от Мониторинговой службы наблюдения за засухой пришло на следующее утро. Аэрофотосъемка выявила чрезмерно высокий уровень влагозадержания на нашей земле. Они просили разрешения пробурить небольшую скважину ради научных изысканий. Второе письмо пришло три дня спустя. Так как мы в срок ничего не ответили на первое письмо и не выдвинули никаких возражений, нас уведомляли, что работы по бурению начнутся в самое ближайшее время. Третье, четвертое, пятое и последующие письма, а их было огромное множество, сообщали о полном праве государства использовать нашу землю, бурить на ней, заниматься всем, что оно сочтет во благо, и даже реквизировать ее. Марк сказал, что будет бороться… бороться… бороться… бороться… В гневе от стучал кулаком по столу. Положив ладонь ему на кулак, я попыталась его угомонить, убедить в том, что мир катится в такую яму, что иметь закон на своей стороне – еще недостаточно.