Марджери Аллингем - Цветы для судьи

Все в суде – кроме той семерки, которой адресовались эти слова, – были поражены. Присяжные же выглядели недовольными и безучастными. На задворках зала мистер Лагг ткнул локтем мистера Кэмпиона.

Однако коронер еще не закончил.

– Хочу прояснить, что подобная обязанность налагается на вас не в связи с какой-то необычайностью сегодняшнего дела. Таков общий долг всех присяжных. И долг любого коронерского жюри. Я обратил ваше особое внимание лишь потому, что часто встречаю неправильное понимание этого предмета – и не только в рядах общественности, но и в юридической среде. А теперь заслушаем первого свидетеля.

Джина, сжавшись в комок, ждала, когда мир вокруг обретет благословенный налет нереальности. В прошлом это всегда помогало, окрашивало трудные ситуации в смягчающие тона. Но сегодня облегчение не приходило. Все было совсем наоборот: лица выглядели четче, в людях ярко проступали самые непривлекательные черты, в каждом слове звучала подспудная угроза.

Коронер с присяжными превратились в персонажей картин Хогарта, а те свидетели, которых Джина знала лично, напоминали блистательно жестокие карикатуры на самих себя.

Попробовать отрешенно воспринимать заседание как спектакль? Не выходит – даже если расфокусировать взгляд и убедить собственные уши впускать лишь бессмысленные, отвлеченные звуки.

И вот теперь Джина внимательно слушала, как мисс Марчант рассказывает об обнаружении тела. Коронер мягко провел девушку по ее письменным показаниям, однако в том месте, где появляется труп, голос старика стал жестким, предупреждая: никаких истерик и слез, сочувствия не будет.

Белокурая мисс Марчант покинула трибуну с облегчением, хотя и слегка уязвленная: к целомудренным щекам прилила краска, в глазах – смущение. Присяжные усердно изображали беспристрастность.

Один за другим выступили два врача. Важный маленький доктор Роу суетливо выскочил вперед – мол, смотрите, как я спешу давать показания. Джина беспокойно поерзала: неужели эта кошмарная четкость восприятия так и не исчезнет до конца слушания? При других обстоятельствах спешка доктора Роу сошла бы за подлинную, однако здесь она выглядела утрированной, а его раздутое самомнение и тщеславие были донельзя очевидны.

Пересказ докторских показаний, ранее данных полиции, медленно шел вперед, коронер периодически вставлял вопросы и с невозмутимым спокойствием записывал ответы.

Джина попробовала сосредоточить внимание на фактах, но манерность доктора Роу, его взлелеянная профессией любовь к латыни, его пыл и самолюбование так лезли в глаза, что затмевали всю информацию.

Коронер продержал доктора Роу совсем недолго, и на свидетельскую трибуну взошел совершенно неожиданный персонаж – полицейский врач по фамилии Ферди.

Шотландец родом из Данди, он сохранил родной акцент, несмотря на тридцать лет работы в Лондоне. Изрезанное морщинами, усеянное складками лицо доктора Ферди напоминало кору дуба; из множества борозд и впадин на мир смотрели два очень ярких, проницательных, голубых глаза. Доктор вскинул голову, посмотрел на коронера с доверительным видом надежного эксперта, который встретил старого заказчика, – и зал ожил.

Предварительные мероприятия, имена, адреса свидетелей, подтвердивших доктору Ферди, что тело Пола Редферна Бранда – это действительно тело Пола Редферна Бранда, а не подброшенный кем-то труп. С мелкими вопросами об ордере на медицинскую экспертизу и адресе морга покончили в мгновение ока, и доктор перешел к внешнему виду покойного, указывающему на время смерти.

– Тело прринадлежало человеку, хоррошо питавшемуся, – раскатисто рыкая и одновременно растягивая гласные, заявил шотландец и посмотрел на коронера блестящими пытливыми глазами. – Не худому, не толстому. Средней комплекции, видите ли. Трупного окоченения не было. Или, как сказал бы мой коллега доктор Рроу, ригор морртис. Я тщательно осмотрел покойного и пришел к выводу, что смерть наступила от трех до пяти дней назад. – Он помолчал, затем, словно по секрету, добавил: – Имелись безусловные прризнаки, видите ли.

Коронер понимающе кивнул и заглянул в свои заметки.

– Последний раз усопшего видели в четверг днем, двадцать восьмого января, – наконец заговорил он. – Другими словами, примерно за девяносто пять часов до того, как его осматривали вы. Как по-вашему, соответствует ли состояние тела предположению, что смерть мистера Бранда наступила приблизительно через час после его исчезновения?

Доктор Ферди впал в задумчивость. Сердце Джины гулко застучало.

– Возможно, – помолчав, кивнул он. – Вполне возможно. Но не порручусь, видите ли. Определенные признаки разложения были, а в обычных условиях они возникают не раньше, чем через трри дня. Точнее не скажу.

– Этого достаточно, – удовлетворенно сказал коронер.

Какое-то время он писал, затем вновь поднял голову.

– По поводу «обычных условий». Вы упомянули, что усопший хорошо питался и был средней комплекции.

– Был. Нормальный здорровый человек.

– Ясно. Вы осматривали помещение, где обнаружили тело?

– Да.

– Имелось ли там что-нибудь, способное ускорить или замедлить естественное разложение?

– Нет. Пррохладная сухая комната с очень плохой вентиляцией.

– Понятно. – Коронер посмотрел на присяжных. Те с видимым усилием сохраняли умный вид. – А могло ли трупное окоченение из-за прохлады исчезнуть раньше?

Доктор вскинул голову и ответил не коронеру, а присяжным:

– Нет, видите ли, пррохлада его бы скорее продлила.

– Значит, смерть вполне могла наступить за восемьдесят восемь – восемьдесят четыре часа до вашего осмотра тела?

– Могла. – Шотландец поразмыслил. – Верроятность, я бы сказал, большая.

– Спасибо, доктор. – Коронер вновь что-то записал. – Теперь о причине смерти…

Доктор Ферди кашлянул и приступил к бережному, невероятно изящному описанию цвета лица и груди с последующим отчетом о вскрытии, произведенном совместно с доктором Роу.

Джине стало не по себе. Жестокие факты, излагаемые успокаивающим голосом шотландца, звучали как надругательство.

Джина поймала взгляд миссис Остин. Та смотрела на хозяйку добрыми, но какими-то жадными глазами.

– Вам дурно, голубушка? – с надеждой шепнула домработница.

Джина помотала головой, облизала пересохшие губы. Миссис Остин выглядела разочарованной.

Доктор Ферди продолжал свою речь.

– По большому счету, вопрос в цвете кррови, видите ли. Я применил тест Холдейна, и, по моему мнению, кровь покойного содержала от сорока до пятидесяти процентов угарного газа. Я поместил в одну прробирку однопроцентный раствор исследуемой крови. В другую – раствор нормальной кррови такой же концентрации. Затем в третьей пробирке…