Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

Немного отдышавшись, Пеллетер наконец встал, одной рукой держась за стену дома.

В вертикальном положении ему снова пришлось привыкать к боли, хорошо еще, что нападавший воздержался от того последнего удара.

Интересно, кого же так разозлил Пеллетер? Или, быть может, поставить этот вопрос иначе: кого он так напугал? Кто-то из той очереди на допрос явно разволновался, если вздумал следить за Пеллетером и даже напасть на него. Но опознать его по такому скудному описанию вряд ли удастся – среди тюремных надзирателей было много рослых мужчин крепкого сложения. До сих пор Пеллетеру казалось, что он уже нащупал того, кто знает ответы на многие вопросы, но теперь у него возникло ощущение, будто он что-то упустил.

Оторвавшись от стены и морщась от боли, он медленно побрел обратно к больнице.

Дежурная медсестра, сидевшая за конторкой, встала ему навстречу. При скудном ночном освещении больница выглядела пустынно и даже немного зловеще.

– Я сейчас сбегаю за врачом, – сказала она.

– Нет, не надо, я в порядке, – успокоил ее Пеллетер.

Мадам Розенкранц сидела на одном из стульев в вестибюле все с тем же отрешенным выражением лица. Разбитая скула Пеллетера не вызвала у нее никаких эмоций. Когда Пеллетер протянул ей руку, она просто встала и пошла за ним к выходу.

Медсестра смотрела им вслед, качая головой то ли недоуменно, то ли неодобрительно.

На улице мадам Розенкранц продолжала молчать, даже не спросила, куда они идут. Держа ее под руку, Пеллетер отвел ее на центральную площадь и, усадив там в такси, отвез к дому Розенкранцев.

У ворот она остановилась и заупрямилась, и тогда только Пеллетер отпустил ее локоть.

Она наконец подняла на него глаза. Лицо ее порозовело от ходьбы, и взгляд казался уже более осмысленным, но по-прежнему оставалось выражение душевной боли.

– Кончится это когда-нибудь? – проговорила она.

– Ну, вы уже почти дома, – сказал он.

Она покачала головой, так как услышала от него совсем не то, что хотела.

– Обязательно кончится, – пообещал Пеллетер, хотя не был уверен в своих словах, а от кивка у него только еще больше затрещало в затылке.

– Я думала, он всегда сможет оказаться рядом, если я буду по-настоящему нуждаться в нем.

– А вы нуждались в нем?

– Нет.

– Идите домой, там вас ждет муж.

Она взялась за дверную створку, а Пеллетер повернулся и пошел обратно в сторону города. Пройдя несколько шагов, он услышал, как ворота у него за спиной захлопнулись.

В отеле он поужинал в одиночестве и перед сном позвонил жене – просто чтобы пожелать ей спокойной ночи.

Наутро Пеллетер проснулся в прекрасном расположении духа, даже несмотря на ломоту во всем теле после вчерашнего приключения. Когда он приехал в Вераржан, у него была только одна задача – взять свидетельские показания у заключенного в тюрьме. То есть поездка всего на день, не больше. Теперь же, спустя пять дней, он имел шесть трупов, плюс еще одно покушение, плюс целое здание тюрьмы подозреваемых. Но в это воскресное утро он почему-то был уверен, что скоро получит ответы на все свои вопросы и сможет наконец поехать домой.

В вестибюле отеля его ждал офицер Мартен – спал в том самом кресле на «львиных» ножках, в котором поджидал Пеллетера в пятницу вечером Фурнье. Помятая полицейская форма и суточная щетина на подбородке придавали Мартену неряшливый вид. К груди он прижимал стопку папок с делами.

Пеллетер подозвал парня, который дежурил за конторкой, и спросил у него:

– Как давно он здесь?

– Я заступил в семь, и он уже здесь был.

На часах было около восьми, первый поезд прибывал в Вераржан в девять сорок, и Пеллетер хотел успеть туда к этому времени, чтобы встретить Ламбера с его заключенным.

Ему было жаль будить Мартена, проработавшего всю ночь, но делать было нечего. К тому же Летро вряд ли понравилось бы то, что одного из его офицеров видели с отвисшей во сне челюстью в вестибюле отеля. Поэтому Пеллетер подошел к Мартену и потормошил его за плечо.

Мартен встрепенулся, поморщился и с забавным выражением лица повращал глазами по сторонам.

– О, инспектор… – сказал он, потягиваясь в кресле, потом выпрямился, переложив папки с груди на колени.

Мартен потер рукой сонное лицо, и до него вдруг дошло, что старший офицер застукал его спящим. Он сделал движение, чтобы встать с кресла.

– Простите, инспектор, я, должно быть, уснул… Просто хотел доставить это вам лично в руки.

Он начал перебирать папки, лежавшие у него на коленях.

Пеллетер, потрясенный рвением молодого человека, поспешил успокоить его:

– Да ты не спеши! И не нужно вставать. Во сколько ты пришел?

– Часов в пять. А сейчас сколько?

– Сейчас восемь.

Мартен, сложив папки ровной стопочкой, посмотрел на инспектора и только сейчас заметил на его лице следы побоев.

– Что случилось? – спросил он, удивленно вытаращив глаза.

– Кто-то явно считает, что дело близко к раскрытию. Когда ты покажешь мне эти папки, думаю, мы узнаем, кто это.

Мартен протянул три папки Пеллетеру. Это были очень толстые подшивки исписанных вручную листов разного формата и цвета, некоторые даже пожелтели от времени.

Пеллетер открыл первую папку. Это было личное дело Пассемье – надзирателя, которому нечего было сказать на допросе. Он был как раз крупного телосложения и вполне мог оказаться вчерашним нападавшим, если бы не его слишком самоуверенный вид.

– И Фурнье дал тебе вынести это из тюрьмы?

Мартен слегка покраснел.

– Фурнье там не было, и я подумал, наверное, никто не станет возражать…

Пеллетер раскрыл вторую папку, которая оказалась личным делом начальника тюрьмы. Из записей следовало, что тот начал свою работу в 1899 году – тогда же, когда и Пассемье, простым надзирателем в блоке «Д».

Пока Пеллетер просматривал записи, Мартен говорил:

– Вы были правы. Эти трое начинали свою работу в Мальниво с простых надзирателей примерно в одно и то же время, с разницей в несколько лет.

Третья папка была личным делом некоего Сольдо, начавшего работать в тюрьме в 1896 году, тоже в блоке «Д». На обложке папки стоял штамп: «Вышел на пенсию».

– А если вы почитаете их дела подробнее…

– Все трое в начале своей карьеры работали в одном блоке. Этот Сольдо до сих пор живет в городе?

– Да.

Пеллетер улыбнулся, кивнув, и задумчиво уставился вдаль. Казалось, он сейчас запоет от радости. Он совсем не удивился бы, если бы узнал, что этот Сольдо тоже очень рослый и крупный мужчина.

Мартену было удивительно видеть инспектора таким довольным. Встав с кресла, он протянул Пеллетеру еще одну папку и встал рядом так, чтобы тоже в нее заглянуть.

– Вот посмотрите… У тех убитых заключенных стояли пометки о переводе в другую тюрьму, и я подумал, что надо нам посмотреть, как выглядят дела убитых заключенных, только оформленные должным образом…