Инга Могилевская - Петля. Тoм 1

– Ты в порядке? – спросил еле слышно. Его голос дрожал.

– Да, – так же тихо отозвалась я и жадно вдохнула воздух высвобожденной из тисков грудной клеткой. К запаху сырой земли примешался еще один – теплый, пряный, волнующий, чуть горьковатый и почему-то отдающий морской солью – его запах. В этом тесном пространстве его ноги переплелись с моими, его обнаженный торс слегка касался моей груди, его горячее учащенное дыхание обволакивало мое лицо… В этом мрачном тесном пространстве, когда благоразумие было отвергнуто и оставлено мною там, снаружи, как ненужное бремя, медленно зарождалось что-то дикое, необузданное и прекрасное – в соприкосновении наших тел, как в оболочке кокона скрывался жгучекрылый странник – наш таинственный калиго идоменей 1 1 Caligo idomeneus – род бабочек семейства Нимфалиды , ожидавший своего часа. И мы затаились в мучительном напряженном предвкушении того мгновения, когда он вырвется на свободу и воспарит вихрем трепещущего пламени во тьму …

Не знаю, сколько времени прошло – одна минута или десять…Время уже потеряло свое привычное обличие – утонуло во мраке, в его запахе, его дыхании, его прикосновении… Над нашими головами прозвучали шаги, но я почти не слышала их, потому что губы Алессандро примкнули к моим, кончик его языка, пробежав по деснам, соприкоснулся с моим, ощупал, погладил, захватил; воздух из его легких, ворвался в меня пьянящим, головокружительным потоком; тонкие длинные пальцы вплелись в мои волосы…

Над нашими головами полицейские обыскивали комнату и о чем-то говорили, но это не имело значения. Мои руки обхватили его спину, ладони заскользили по лопаткам, по ребрам, по позвонку, гладили его прохладную чуть влажную кожу, немного запинаясь о выпуклую сеть шрамов. Я обнимала его, прижимала что есть сил к себе, больше не чувствуя тяжести, только упоительную, дурманящую страсть, растворение, единство…

Над нашими головами все стихло, и снова царила тишина, и кубометры твердого непроницаемого мрака снова скрывали наши горящие тела от внешнего мира. Эта немая глубокая тьма срывала все оковы, ограничения, давая волю плоти, которой были чужды условности, которая не скрывала своих желаний, которая не врала, как не врали и наши закричавшие в унисон сердца…

Его губы соскользнули по моим щекам, подбородку, обожгли шею и вжались влажным и жадным поцелуем в ключицу, его рука прокралась под жилетку, нежно и властно стиснула грудь, дразня пальцами набухший сосок, а потом мучительно медленно поползла по животу, под юбку, к пылающему лону. Твердое, упругое давление на внутреннюю сторону бедра , и я потянулась к его ремню, освобождая… Последняя ветхая преграда между нами… Прижавшись щекой к его груди, растворяясь в этой ритмичной пульсации страсти, во влажном скольжении наших тел, в настойчивых толчках, резонирующих во мне спазмами полу-боли –полу-наслаждения – растворяясь в нем…Я плотно прижалась ртом к его плечу, сдерживая стон и рвущийся вскрик, ощутила солоноватый вкус его тела, его учащенное дыхание, обдававшее потоком тепла мою шею, плечо…

И словно сквозь сон, я подумала «Как странно, что это происходит именно здесь – в этой тесной яме, похожей на те, что вырывают под гробы. А ведь это миг рождения моей новой жизни…»

– Сани… Это ведь не было ошибкой? – спросила я потом, поглаживая его мягкие струящиеся волосы.

– Ты считаешь это ошибкой?

– Нет.

И мы еще долго лежали, прислушиваясь к неровному дыханию друг друга, и боясь произнести даже слово, которое может нечаянно разбить этот хрупкий волшебный момент. И рука, что обнимала меня, поглаживая плечи и спину, все еще дрожала, в страхе потерять. И разум был парализован – ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось менять… Просто – лежать так, вечно в нежном пленении его руки. И если бы только можно было остановить время, зафиксировать этот идеальный момент – момент рая , снизошедшего в кромешную теснину тьмы, и остаться в нем…

Но нет. Слово должно было вырваться, вопрос должен был быть задан, а решение – принято.

– Иден, значит ли это, что ты готова пойти со мной – быть вместе со мной до конца? – прошептал он, рассекая словами густой мрак, убивая идеальную тишину, пробуждая мои мысли…

До конца… До конца с ним… Конечно, он не знал, что это значило для меня – от чего я должна была отказаться, чем и кем пожертвовать, чтобы вступить на этот путь – быть с ним до конца… Господи, мог ли он просить меня об этом? Имел ли он на это право? Стал бы просить, если б знал?

– Да, – ответила я.

Да. Готова. Таким было мое решение…

До сих пор я пытаюсь понять, что заставило меня отказаться от 22 лет своей прежней жизни, ради человека, с которым была знакома всего несколько часов. Почему я столь поспешно и безрассудно отдала ему всю себя без остатка. Почему из-за него я отказалась от своих убеждений (если они у меня и были), от своей карьеры (она мне была обеспечена), от своего отца…

От СВОЕГО ОТЦА.

Молодость, наивность, идеализм -да, конечно, все это играло весомую роль – убедило меня в правильности сделанного шага, но что же было мотивом? Может то, что этот человек осмелился просить у меня все и сразу. Все. Абсолютно все. Хотя мы были знакомы всего несколько часов… Но если бы он не спросил, разве я сама не пожертвовала бы ради него всем? Не переступила бы запретную черту?

Когда-то я слышала фразу: «Свобода существует лишь в добровольном выборе лучшего рабства». Знаю, Алессандро никогда бы с этим не согласился.

А я…?

** *

Часть

2

– Эй, Минко, ты же не собираешься в очередной раз все это слушать? – раздался у него из-за спины задиристый голос Чаби, сопровождаемый шутливым тумаком.

Он даже подпрыгнул от неожиданности. Быстро заслонился рукой от новой попытки тыкнуть его под ребра, отскочил в сторону.

– А что? Твой дядька славно говорит. Смотри, эти деревенские аж дыханье затаили – слушают.

Парнишка равнодушно оглянул кучку местных, столпившихся возле площадки, на которой выступал товарищ Шбланке 2 2 Шбаланке [ʃɓalaŋˈke] и Хунахпу [hunaxˈpu] – (здесь и далее) Близнецы-герои в мифологии майя. Являются центральными фигурами повествования, включенного в колониальный документ Киче под названием Пополь Вух и составляющего древнейший миф майя. Близнецы Хунахпу и Шбаланке, также были идентифицированы в искусстве классических майя (200-900 гг. н.э.). Близнецы часто изображаются как взаимодополняющие силы – взаимодополняющие пары жизни и смерти, неба и земли, дня и ночи, Солнца и Луны. , или Бланко 3 3 От испанского blanko – белый , как его называли многие, или просто Лан, как его предпочитали называть некоторые, перевел взгляд на своего отца, стоявшего чуть поодаль вместе с остальными бойцами…